Вениамин Новик - Вера и знание

Экзистенциальное богословие

В конце 19-го — начале 20-го вв. начало развиваться экзистенциальное богословие (по определению — «с человеком»). Это прежде всего богословие, развитое в русском религиозно-философском ренессансе. Это богословие — евангельское по своему духу — так и не оказалось востребованным ни церковью и обществом. Экзистенциализм Н.А.Бердяева и Л.Шестова был ярко религиозным. На Западе развились внецерковные концепции безрелигиозной и немистической веры: «философской веры» (К.Ясперс), «анонимного христианства» (К.Ранер), «безрелигиозного христианства» (Д.Бонхеффер), «христианского атеизма» (Т.Альтицер). Все эти концепции, кроме первой, возрождают экзистенциальный вызов евангельского адогматизма.

Социальное богословие

В 20-м веке стало развиваться, наряду с экзистенциальным, социальное богословие, выработался новые язык, произошла новая евангелизация (новое сцепление евангельского максимализма с земными делами) уже не индивидуального, а общественного сознания. Развились теология труда, теология техники, политическая теология, теология освобождения, теология надежды. Но этого не произошло в России, которая — по словам С.Ю.Витте — к началу 20 века стала самой нехристианской страной в христианском мире. А сегодня после 70 лет атеизма и скудного «духовного возрождения» слова Витте еще более соответствуют действительности. Сегодня то, что можно назвать «возрождением религиозности» имеет много сторон, но как и прежде ощущается нехватка животворного евангельского духа. А без этого вера не экстраполируется в общественную жизнь. От Церкви уже этого и не ждут. Синодальная рабочая группа по созданию социальной доктрины РПЦ МП за 5 лет своего существования не сделала ничего.

Конфессиональная вера

В православии вера понимается прежде всего как духовное отношение между человеком и Богом. Вера есть достояние человеческого духа, получаемое от Божественного Духа. Это достояние преображает человека, побуждает его к аскетико-эстетической внутренней работе над собой, «отсечению страстей» («художество из художеств»), ведет его к совершенству. При таком подходе человек стремится быть независимым от «мира во зле лежащего», не пытается преобразить его «своими силами». Большую роль в православии играет литургическая (богослужебная) красота и продолжительное богослужение. Это — созерцательно- ритуалистический тип духовности. Проблематика соотношения «веры и разума», «веры и воли» при таком подходе не возникает. Предполагается, что все должно быть в c`plnmhh. А что не поддается гармонизации, то должно быть «отсечено». Эстетический аспект здесь подавляет этический. Вера воспринимается как данность верующего сознания и должна выражаться в благих делах и праведности поведения и послушании. Но истинное состояние здесь важнее каких-либо действий, особенно напрямую не связанных с церковностью. В католической теологии вера понимается, прежде всего, как сверхъестественное восполнение естественного человека, уже обладающего определенной природой. От естественной природы не нужно отказываться, «отсекать и умервщлять», она должна быть не столько преображена, сколько переосмыслена и сбалансирована всем тем, что дает вера. Здесь важен не эстетический подход, а разумный. Аристотелевское учение о мере вошло в католическое богословие, позволило создать социальную доктрину Церкви. В протестантской теологии вера понимается как окончательная решимость довериться Богу. Человек спасается только верою, дела являются неотъемлемым признаком веры. Из-за сознательного отказа от сакрального понимания церковного предания здесь больше внимания уделяется Библии как главному письменному источнику христианского благовестия. Это создает благоприятные условия для развития евангельской составляющей в церковной жизни. Этическая составляющая, пронизывающая всю жизнь человека (нет жесткого деления на церковное и светское) здесь не менее важна, чем литургическая. Собственно ради этого и затевалась Реформация.

Знание

Под знанием в наше время обычно понимается достоверная (проверяемая) информация, которую эмпирическими методами с последующей рациональной обработкой результатов добывает наука (эксперимент. физика). На основании этой информации можно что-то создавать, конструировать. Истина при этом понимается не как Логос, а как достоверность. В эпоху модернизма истине надо не приобщаться, ее надо создавать. Истина разбилась на множество малых истин, под которыми стали пониматься артефакты, полезность которых можно проверить. (В католической теологии существует понятие «иерархии истин», позволяющее не противопоставлять Истину и истины). Это — последствия технологического методологического редукционизма, который противоположен религиозной целостности (образности). В основе модного ныне постмодернизма лежит старый релятивизм, которого теперь вовсе не нужно стесняться. В основе научной методологии лежит повторяемость и наблюдаемость эксперимента. Данные науки (если не считать пограничные области) принимаются всеми психически нормальными людьми. Но наука дорого платит за достоверность и точность поставляемой информации. Объектами ее изучения являются феномены носящие материальный характер, предметы, обладающие характеристикой измеримости. Поэтому наука, как таковая, тяготеет к материализму. Методологией научного познания остается рационализм с его `aqnk~rhqrqjni претензией на полную доказательность. Рационализм монологичен, не признает «других» субъектов с их волюнтаристской непредсказуемостью. Это одна из причин отсутствия научной этики. Тем более, рационализм не позволяет признать «Другого» (с большой буквы), от которого зависит наше познание о нем. Наша гносеология остается монологической. Для религиозного сознания, как и для этического сознания вообще, она должна быть диалогической. В «других» рационализм видит произвольные предпосылки, что противоречит принципу экономии мышления. Сверхзадача рационализма состоит в его самоограничении. Известна связь между рационализмом и тоталитаризмом.

Этика и наука

Вся этическая проблематика носит вненаучный характер. Не существует научной этики или даже эстетики. Категории добра и зла не подлежат измерению и научному исследованию. (Конечно, далеко не все в науке подлежит измерению, но и науки бывают разными. Классической наукой в этом смысле остается экспериментальная физика). Важнейший вопрос о смысле человеческой жизни также не подлежит научному исследованию. Предельный вопрос о конечности человеческого существования (полной аннигиляции личности) выводит человеческое сознание за рамки дискурсивной рациональности. Человек оказывается перед экзистенциальной реальностью, не поддающейся привычной рационализации. Проблематика смысла жизни связана с другим понятием также не поддающимся исследованию научными методами. Это — неповторимая человеческая личность. Можно лишь изучать ее свойства, но сама она так же неуловима как содержание человеческой мысли для осциллографа, фиксирующего импульсы человеческого мозга. И здесь начинается скандал, сходный с известным «скандалом в философии». Здесь, что называется, «сколько людей — столько мнений». Найдется много людей, которые здесь проблемы вообще не увидят, вполне удовлетворяясь моделью естественной смены поколений, как листьев на дереве. Можно ожидать, что эти люди умрут без особой тоски, «по законам природы». Религия в метафорическо-приблизительной образной форме пытается ответить на эти вопросы. В методологическом аспекте важно отметить, что вера не является эрзацем знания в условиях его неполноты. За широту охвата вера платит неточностью своих формулировок. Но приблизительный ответ не всегда является неверным. Есть знание и в самой вере, которое выражается в вероучении.