Франсуа Брюн - Чтобы человек стал Богом

Другие, напротив, дают понять, что наша собственная агония, наша собственная смерть и даже наше собственное воскрешение уже принадлежат прошлому, как смерть и воскрешение Христа; так, например, Анна-Екатерина Эммерлих: «Всё, что есть зло, содействовало страданию Иисуса Христа; всё, что есть любовь и милость, страдало в Нём [430] Там же, с. 231. ». Но уже св. Павел говорил то же в Послании из плена: «Бог… нас оживотворил со Христом… и воскресил с Ним и посадил на небесах во Христе Иисусе [431] Послание к Ефесянам, II, 6; ср. Послание к Колоссянам, II, 12 и т.д. ».

Нередко один и тот же автор прибегает к двум схемам в зависимости от обстоятельств. Блаженная Юлиана из Нориджа признаёт, что Христос не может больше страдать «для нас». Однако, говорит она, прибегая к тонкому различию, «теперь, когда Он восторжен и невозмутим, Он ещё страдает с нами [432] Op. cit., с. 94. ».

Широким движением открытых рук Христос принимает всё человечество. Движение — гибкое. Руки изогнуты, не согнуты. Ангел подталкивает в сторону Христа новую Церковь. Она только что приняла в свою чашу горячую кровь Христа. В византийской литургии священник льёт в вино кипящую воду. Из мёртвого тела Христа льётся для нас горячая жизнь. Со стороны Христа, новый Адам, заснувший смертельным сном, Церковь, новая Ева, получает жизнь. Первая Ева также получила жизнь от Адама во время его сна. Новый Адам умирает ради первого. Его кровь омывает череп первого Адама, погребённого под крестом.

И жажда Христа на кресте — это горячее желание спасти нас. Но, говорит она нам, «само это желание и сама Его жажда на кресте… остаются и останутся с Ним до тех пор, пока последняя душа, которую надо спасать, не достигнет своего блаженства [433] Там же, с. 108-109. ». Но она же, подчиняясь обратному движению, говорит о Страстях Христа: «Когда Он страдал, страдали мы [434] Там же, с. 91. ». И на этот раз мы находим здесь не только ту же мысль, но и ту же схему, что и у Анны-Екатерины Эммерлих.

Эта приблизительная формулировка через противоположные движения мысли, иногда приводит, как нам кажется, более удовлетворительно к категории совпадения. Нас создал Бог «всех вместе и одновременно [435] Там же, с. 165. ». Но ещё более определённо, комментируя одно из своих видений, она совмещает смерть Христа и его воскрешение, нашу смерть с Его смертью и наше воскрешение с Его воскрешением (и также наше воскрешение с нашей смертью). Ей кажется, что Христос на кресте умирал. Она следит за моментом Его смерти, когда внезапно агония на Его лице сменилась выражением радости. «Я поняла, говорит она нам, что Он хотел дать нам понять: через наши страдания мы умираем сейчас вместе с Ним на кресте, и если мы останемся на нём добровольно с помощью Его благодати, до самого конца, то Его лик изменится и мы окажемся на небе вместе с Ним. Между этими моментами нет промежутка: мы все будем пребывать в радости [436] Там же, с. 95. ».

Мимоходом отметим, что связь между категориями времени и пространства прекрасно установлена: «Мы сейчас умираем с Ним на кресте». Смерть всех людей, рассеянных во времени и пространстве, происходит одномоментно и в одном месте, сообразно другому аспекту той же реальности.

У Мейстера Экхарта мы находим, особенно в его латинских произведениях, целую совокупность ещё более ясных и связных указаний. На этот раз это связь с Евхаристией, и всё действие исходит из этого [437] Бардо Вейс объединил основные тексты, интересующие нас в отношении евхаристии (ор. cit., с. 148-154). . Но и здесь у нас нет времени проследить его мысль в её развитии. Ограничимся основными пунктами.

В таинстве Евхаристии «количество хлеба и тела Христа соответствует только внешне: поэтому их нельзя измерить одно через другое, и они не могут подчиняться одним и тем же законам [438] In Sapientia, № 118; Weiss, с. 154. . Одним из особых последствий этого общего утверждения является то, что как мы сказали, в Евхаристии тело Христа «всё тело Христа находится в мельчайшей частице освящённой хостии» [439] In Exodum, № 92; Weiss, с. 154.

Вот основной текст, исключительной насыщенности. Но главное остаётся ясным: «…. заметь, что сакраментальное тело Христа, благодаря освящению, не простирается по законам телесной субстанции. Это объясняет то, что никто никогда не удалён от сакраментального тела Христа ни в пространстве, ни во времени. Поэтому всех тех, за кого мы молимся во время службы, надо считать присутствующими. Но заметь также, что союз с этим телом вне времени, и вне пространства, и, следовательно вне этого мира [440] Sermon V, № 51; Weiss, с. 154. ».

Выражение «сакраментальное тело» не знает, что тело Христа в Евхаристии будет другим, чем единственное плотское тело Христа. Оно указывает только на его неподчинённость времени и пространству, что проявляется в Евхаристии. Итак, наше единство с этим телом вне времени и пространства. Заметим, что, как это подсказывает здесь Мейстер Экхарт, в той степени, в которой наша тождественность с телом Христа задумана по той же модели, что и реальное евхаристическое присутствие, каждый из наших членов отождествляется не только с соответствующим членом тела Христа, но и со всем телом Христа; если мы бросим беглый взгляд на восточное предание, то увидим, что именно это утверждал святой Симеон Новый Богослов [441] HumneXV, стих. 140 и следующие (s. с. № 156, с. 288-292). .

Именно поэтому не надо искать, как мы уже говорили, слишком точного соответствия между формой и местом расположения ран на теле получившего раны и на теле Христа. Из-за неуверенности в том, что, для Мейстера Экхарта, «сакраментальное» тело Христа и его «мистическое тело» являются его единым плотским телом, Бардо Вейс вынужден повторять [442] Op. cit., с. 127. , что наше воплощение во Христе превосходит время. Мы видим в этом ещё одно подтверждение.

Ангелус Силезиус († 1624) передаёт нам точный отзвук этого учения Мейстера, когда пишет: «Христос — первый и последний человек. Первый и последний человек — это только Христос, потому что все рождаются от Него и все пребывают в Нём» [443] Pelerin cherubinique, издание на двух языках, перевод Анри Пляра (Aubier, 1946, с. 267). . Мы находим здесь всё, что ищем: очень сильный смысл воплощения во Христе, категорию пространства, и соответсвующую категорию, которую она заключает в себе для времени: «Христос первый и последний человек».

Однако это выражение не всегда точное, и в том же труде мы находим иногда неуверенность, о которой мы уже говорили. Смысл, однако, остаётся тем же: «Страдания Христа не закончены. Страдания Христа на кресте не полностью закончены: Он страдает даже сегодня, день и ночь» [444] Там же, с. 267. .