Владимир Топоров - Святость и святые в русской духовной культуре. Том II. Три века христианства на Руси (XII–XIV вв.)

Слух о самоволии Геронтия распространился широко и докатился до Волынской земли, мнози негодоваху , среди них был и князь [448]. Не теряя времени, князь Вельньскыя земли съвещавает съвет не благ: въсхоте Галичьския епископии въ митрополь претворити, изветомь творяся, Геронтиева высокоумиа не хотя . В этих замыслах князя особая роль отводилась Петру, и князь начинает действовать — нападаешь на Петра словесы, подъгнещая его к Царюграду. И се убо творяше на многы дни , то сам беседуя с Петром, то склоняя его к путешествию в Константинополь для посвящения на престол Киевской митрополии через своих бояр. Более того, князь втайне посылает патриарху и всему священному собору моление о благословении Петра на митрополичий престол.

А Геронтий тем временем уже на корабле, устремляющемся к Царь–граду. Петр, добравшись до моря, тоже садится на корабль, который плывет к той же цели. Этой поездке посвящена значительная часть «Жития». С самого начала было очевидно, что Геронтий задумал недоброе. Было ему и знамение — явление «в нощи» иконы Пречистой Богородицы, написанной Петром. Она как бы представительствует за Петра и обращается к Геронтию, «в печали сущу» с предупреждением:

Вьсуе тружаешися: толику путеви вдалъся еси! Не вьзыдет на тя святительскый великый сан, его же въсхытити въсхотел еси. Но иже мене написавый Петр […], служитель Сына и Бога моего и мой, тъй выведен будет на высокый престол славьныа митрополи Рускыя, и престол украсит, и люде добре упасет […] И сице богоугодно поживь, вь старости мастите кь желаемому владыце и пръвому святителю преидет радостно .

Виде́ние произвело на Геронтия удручающее впечатление. Кажется, он склонен был поверить словам Богородицы, и то, что он усвоил из ночной встречи, он поведал своим спутникам: «Вьсуе тружаемься, брат[и]е: желаемого не получим». Тем не менее, скорее всего после уговоров, путь был продолжен — И тако по мнозех истоплении и бурях, едва възмогоша Царяграда доити .

Совсем иным был путь Петра. Благополучно достигнув «Констаньтина града», он сходит на берег и направляется к патриарху в храм Святой Премудрости Божьего Слова. Когда Петр вошел в двери и увидел патриарха (им был тогда святый Афанасий дивный ), храмина исполнилась благоухания. И разуме Духомь Святым патриарх, яко приходомь Петровымь благоухание оно бысть, и прият его радостне, благословению сподоби его сь веселиемь . Узнав причину приезда Петра, патриарх созывает Собор митрополитов, и они «избрание по обычаю сътваряють».

Патриарх со священным Собором совершают тайную службу. Он же свещает и дивнаго Петра, светилник на свещнице поставив, яко да всем сущимь въ храмине светить. И учителя того и пастуха земли Руской уставляеть . Лицо Петра «просветися», и патриарх сказал: « Се человек повелениемь Божиимь приде к нам, и того благодатию добре стадо упасеть, порученое ему ». И было веселие духовное в тот день.

Через несколько дней достиг Константинополя и Геронтий (по многих истомлених»). Придя к патриарху, он, не хотя, вся прилучьшаася ему сказает, еще же и сонное видение . Эта встреча ничего не изменила, и патриарх, взяв у Геронтия святительские одежды, утварь, пастырский жезл и икону, передал их истинному пастырю — Петру.

После этого патриарх Афанасий «на всяк день беседы душеполезныя простираше». Наставив и благословив Петра [449], патриарх отпустил его из Константинополя. Вернувшись на Русь и взойдя на митрополичий престол (с 1299 года, когда митрополит Максим покинул Киев, центр Русской митрополии находился во Владимире), Петр начал учить духовное стадо, порученное ему Богом. Он переходил с места на место, повсюду неся мир и благословение. Сам смиренный и кроткий труженик, он чаще всего напоминал своей пастве Христовы слова «В сердце кротькых почиеть Бог» и «Сердце съкрушено и смерено Бог не уничижить».

Но лукавый враг не дремал, и испытания и рознь не прекращались. Некоторые отказывались признать Петра святителем. Многие из них потом раскаялись, признали Петра и были им прощены. Особенно тяжелые отношения сложились у Петра с Андреем, епископом Тверским. Вина лежала на Андрее и распря не могла выводиться только из противостояния Москвы и Твери. Это хорошо понимал составитель «Жития» Петра и четко определил и главную причину розни, рассказав и о последствиях:

По времени же пакы зависти делатель враг завистиюподьходить Аньдреа, епископа суща Тиферьскаго предела, легька убо суща умом, легчайша же и разумом, и изумлена суща, и о суетне[й] славе зинувша, и поостривьша язык свой глаголати на праведнаго безаконие. И съплитает [так! — В. Т. ] ложнаа и хулна словеса, и посылаеть с Царьствующий град к святейшому и блаженому патриарху Афанасию. Он же удивися, неверна та вьмени. Обаче яко многа суща навеждениа она, посылаеть единого от клирик церковных святый Афанасий с писаниемь, глаголя сице: «Всесвященнейший митрополит Кыевьскый и вьсея Руси, о Святемь Дусе възлюбленый брат и съслужитель нашего сьмерениа Петр! Веси, яко избраниемь Святаго Духа поставлен еси пастух и учитель словеснаго Христова стада. И се ныне приидоша от вашего языка и твоего предела словеса тяжка на тя, яко же слухы моя исполниша и помысл мой смутиша. Потщися убо сие очистити и исправити ».

Когда клирик от Афанасия прибыл на Русь, в Переяславле был созван Собор. Состав его был весьма представителен. Среди духовных лиц был Симеон, епископ Ростовский, и преподобный Прохор, игумен Печерский. Был, разумеется, и Андрей, епископ Тверской ( иже бяше и самоделатель всем тогдашним молвам ). Среди представителей светской власти были два сына Михаила, князя Тверского (сам он в это время был в Орде) — Димитрий и Александр, и иных князей доволно, и велмужей много . Составитель «Жития» добавляет: Еще же и лучьшии от игумен и чернець, и священник множество .

Собор начался с того, что патриарший клирик предал гласности обвинения, высказанные Андреем в послании к патриарху, не называя имени обвинителя. «И велику мятежу бывшу о льживомь и льстивом оклеветани[и] святаго», — сообщает «Житие» о реакции на эти обвинения. Что случилось бы далее, сказать трудно. Но слово взял Петр, Божий человек , и, подражая Христу, сказавшему апостолу Петру: «Вонзи ножь свой в ножьницу», во всемъ ему последуя , обратился к Собору:

« Брат'е и чяда о Христе възлюбленнаа! Не унше есмь аз Ионы пророка. Аще бо мне ради ес [ ть ] волнение се великое, иждените мене, и уляжеть молва от вас. Почто убо мене ради подвижетеся толико? »

Этих слов было достаточно, чтобы в центре внимания оказался не тот, на кого пало «неправденое облъгание», а клеветник. Ему не удалось утаиться, и он был обличен и посрамлен. Петр же ничто же не сътвори ему зла, но пред всеми словесы утешительныими поучив его, рече ему: «Мир ти о Христе, чядо! Не ты се сътвори, но изначала роду человечьскому завидяй диавол. Ты же отныне съблюдайся. Мимошедшаа же Господь да отпустить ти ». Все стало на свои места [450].