Владимир Топоров - Святость и святые в русской духовной культуре. Том II. Три века христианства на Руси (XII–XIV вв.)

Ср. выше: Аще ли кто речетъ […]

Этот образ мыслимого цельно–единства проклюнувшегося ростка и плода находит более позднюю параллель в единстве самого имени этих фаз в развитии растения у Гете:

Will ich die Blumen des frühen die Früchte des spätem Jahres,

Will ich was reitzt und entzückt, will ich was sättigt und nährt,

Will ich den Himmel, die Erde mit Einem Namenbegreifen;

Nenn' ich Sacontala dich, und so ist alles gesagt.

Помимо закрепленной традицией символической «общекультурной» семантики числа сорок, нужно иметь в виду и специально библейские коннотации этого числа и прежде всего — сорокалетнее странствие евреев по пустыне перед тем, как войти в родную землю (ср. Исх. 16, 25; Чис. 14, 33; Вт. 2, 7; 8, 2 и др.), хотя отмеченность числа сорок имеет и другие, более глубокие основания. Впрочем, и в новозаветных текстах сорок чаще всего относится ко времени в годовом исчислении (ср. Деян. 4, 22; 7, 23; 7, 36; 13, 18; 13, 21; Евр. 3, 9; 3, 17, но Деян. 23, 13; 23, 21 — о людях и 2 Кор. 11, 10 — об ударах: «сорок без одного»).

Как уже отмечалось раньше, фрагмент риторических вопросов Серапиона ( Что речемъ, что отвещаемъ? и т. д.) обнаруживает большую близость с фрагментом из «Правила» митрополита Кирилла III, подготовленного в связи с церковным собором 1274 г. во Владимире. Ср.: Кый убо прибытокь наследовахомъ, оставльше Божия правила? Не рассея ли ны Богъ по лицю всея земля? Не взяти ли быша гради наши? Не падоша ли сильнии наши князи остриемъ меча? Не поведени ли быша в пленъ чада наша? Не запустеша ли святыя Божия церкви? Не томими ли есмы на всякь день отъ безбожьныхъ и нечистыхъ погань? — Естественно, встает вопрос об участии Серапиона в составлении «Правила». Во всяком случае текстологическое сходство и сама стилистика, не говоря уж о тематическом единстве этих двух сопоставляемых фрагментов, склоняют к положительному ответу на этот вопрос.

Этот фрагмент, как указывалось уже и ранее, существенным образом перекликается с псалмом 78 (псалм Асафа) и, очевидно, во многом следует ему, подобно тому как описываемая ситуация на Руси, по сути дела, воспроизведение здесь и теперь некоей типовой ситуации, особенно часто повторявшейся в истории еврейского народа, который долгое время был один на один с миром язычников, несших ему унижение, поношение, разорение и разрушение, гибель. Именно об этом в псалме Асафа:

Впрочем, есть и существенное различие. В псалме 78 есть и призывы как бы перевести обрушенный на еврейский народ гнев Господень на его врагов: «Доколе, Господи, будешь гневаться непрестанно, будет пылать ревность Твоя, как огонь? Пролей гнев Твой на народы, которые не знают Тебя, и на царства, которые имени Твоего не призывают» (78, 5–6). Тут же и просьба к Богу — «Не помяни нам грехов наших предков […], ибо мы весьма истощены» (78, 8), но зато и покаяние в грехах («и прости нам грехи наши ради имени Твоего» 78, 9), чего так упорно добивался Серапион (и, увы, часто, видимо, безуспешно) от своих духовных детей.

Еще перед началом нашего века наиболее проницательные люди чувствовали неизбежность катастрофы и не раз и не два писали об этом своем предчувствии. «Наступающий конец мира веет мне в лицо каким–то явственным, хоть неуловимым дуновением — путник, приближающийся к морю, чувствует морской воздух прежде, чем увидит море», — писал Владимир Соловьев. Уже в нашем веке, перед семнадцатым — «Чувствую агонию мира» (Бердяев). Но и почти полвека спустя — «Кто посмеет сказать, что вещие слова “мудрецов и поэтов” были ложью? Ясно видим апокалиптического Агнца, снимающего шестую печать, после которой [как бы вторя Серапиону. — В. Т. ] землетрясение, помрачение солнца, кровавое преображение луны. В ком сердце есть, тот должен слышать, время , / Как твой корабль ко дну идет ». См. Ульянов 1996, 17 (стихи из стихотворения Мандельштама «Сумерки свободы», май 1918).

Любопытно, что эта фраза, представляемая у Серапиона как своего рода цитата из подлинного текста «заблудших», содержит конструкцию аще … ( то …), присущую ранним памятникам русского (и — шире — славянского) права и соответствующим текстам «предправовой» эпохи, о чем см. Иванов, Топоров 1978, 221–240, особенно 224–226. Такие же аналогии с этим фрагментом из «слова» Серапиона наблюдается, по крайней мере, еще в двух случаях — в процедуре определения вины и в вопросе доказательства.

Источник этого образа, к которому обращались не раз (из наиболее известных примеров — Паскаль и Тютчев), в ветхозаветной образности. Ср.: «И поразит Господь Израиля, и будет он, как тростник, колеблемыйв воде […]» (3 Цар. 14, 15).

Характерно для Серапиона это включение и себя в царство зла и греха вместе с другими.

В этом своем утверждении Е. В. Петухов несколько ошибается. Во всяком случае в ряде исследований указывается, что «слова» Серапиона в известной степени повлияли на «Слово о житии и о преставлении Дмитрия Ивановича, царя русского», на «Повесть о Псковском взятии», на окружное послание патриарха Иоасафа (1636 г.), см. Творогов 1987, 389. Впрочем, и эти соображения относительно откликов серапионовой поэтики в более поздних текстах пока могут оцениваться только как более или менее правдоподобные.

Из работ, имеющих непосредственное отношение к риторике Кирилла Туровского и, в частности, к ее отношению к византийским образцам, стоит выделить Vaillant 1950, 34–50; Еремин 1962, 60–69; Колесов 1981, 37–49; Рогачевская 1989, 16–20; Двинятин 1993, 34–36; Двинятин 1994, 49–57; Двинятин 1995, 81–101; Двинятин 1996.

Ср. неподалеку: Се слышаще, оубойтеся, въстрепещите, престанитеот зла, створитедобро .

Этот ряд грабленья, татбы, разбоя каноничен и подтверждается другими старыми правовыми текстами. Уместно напомнить, что грабленъе — открытая, т. е. обычно насильственная кража, татьба — скрытая, незаметная кража, разбой — убийство или попытка его с целью грабежа. Иногда возникает особый вариант: татьбина дьньная и татьбина нощьная (Быт. XXXI, 39), соотносимая с основоположной для раннего римского права, в части законодательства против воров, оппозиции furtum manifestum — furtum nec manifestum (см. Watkins 1970, 334–345). К вышеназванному ряду ср.: А кто кого утяжет в татьбес поличным, или в розбое, или в грабежи […] (Новгор. Суда. грам. XV в.); — А кому будет дело […] о татбе и о розбое, и о грабежи […] (там же) и т. п. Ср. также явленая татьба и не явленая татьба (те же определения связываются и с татем), см. Иванов, Топоров 1978, 238 и др.