Юрий Грачёв - В Иродовой Бездне.Книга 1

Старичок, который был выше ростом, уже поставил на стол третью чашку и, наливая чай из закопченного чайника, говорил: «Как раз к чаю, отведайте чайку, гость дорогой…»

«И гостеприимство-то молоканское!» — подумал про себя Лева.

Когда молились и стали пить чай, — а он оказался очень вкусным: это была заварена таежная сушеная черемуха с молоком — Лева не выдержал и спросил:

— А вы, братья, видать из молоканства?

— А ты откуда узнал? — спросил старичок чуть повыше ростом.

— Да так: смотрю я на вас, какие вы большие да крепкие, как дубы старые; такие старцы только в молоканстве водятся.

— Да, это так, — сказал брат Севастьянов, прихлебывая и расправляя себе усы. — И деды, и прадеды наши были молокане, много гонений терпели от царского режима, они — первые основатели молоканской общины в Благовещенске и Хабаровске на Амуре. Потом, когда свет Евангелия ярче разгорелся, мы стали баптистами.

— А вот теперь, — сказал другой старичок, — Бог сподобил и нас, как и предков наших, пострадать за веру, за Слово Божие.

— Ну, а как вы, братья, не очень тоскуете здесь, в такой глуши? — поинтересовался Лева.

— Да, ничего, — сказал брат Севастьянов. — Мы вдвоем, да Господь. Поем, Библию читаем. А я еще и сапожничаю, брат мне помогает — кормимся.

— И что сказать, — заметил другой, дочери и сыновья-то у нас сами уже с хозяйством, малых деток мы не оставили. Одно плохо: нет братства.

— Бог даст, здесь посеем семена, всходы будут…

— Мы так и понимаем, — сказал один из них, — не напрасно Бог нас сюда прислал. Говорим людям, некоторые принимают, интересуются.

Весь вечер Лева рассказывал старичкам о своих путешествиях, о переживаниях ссыльных. Уже поздно ночью брат Севастьянов открыл старую огромную Библию и прочел. Читал он без очков, хотя ему и было лет под восемьдесят: «Да и все желающие жить благочестиво во Христе Иисусе будут гонимы».

— Вот как оно написано, так оно и было, так оно и есть, так оно и будет. Вот сейчас для верующих настала непогода. Во всем есть воля Божия.

Преклонив колена, ссыльные горячо помолились за свои родные общины, семьи, за весь народ, прося о Его пробуждении. Молились и за власть, прося, чтобы сам Господь через нее совершал Свою волю. Молился с ними и Лена, благодаря Бога, что он помог ему посетить в этом глухом месте братьев-изгнанников, молился за своих близких родных и особенно о ссыльных и заключенных, и об их семьях.

Лева сразу заснул крепким здоровым сном усталого человека. Он не успел повернуться на другой бок, как уже стало светло, и он увидел брата, хлопотавшего у печки. Ночь пролетела, казалось мгновенно.

Бодрый, жизнерадостный, Лева встал. В ногах усталости как не бывало. После завтрака старички повели его показывать свой огород, где было много картофеля, свеклы и других разных корнеплодов.

— Вот поработали на земле — и для здоровья хорошо, и на зиму сытно, — говорил брат Севастьянов, разглаживая мозолистой рукой большую бороду. Его друг ушел покупать молоко, а брат Севастьянов стал рассказывать о Леве о трудах и жизни на Дальнем Востоке.

— Все было хорошо, — говорил он, — да только пищать мы стали, вот Бог и наказал нас гонениями.

— Как так, пищать? — удивился Лева.

— Вот так. Говорят, жил-был когда-то один богатый генерал. У него в саду была статуя. Он со своими друзьями подошел к ней и говорит им: «Приложите-ка ухо к статуе, пищит в ней внутри?»

— Что-то пищит.

Ну вот друзья приходят и говорят: «Пищит, пищит». Это потому, что они генерала уважали, там в ней ничего не пищало. Получился один конфуз. Так наподобие этого получилось и с нами. Был у нас на Дальнем Востоке уважаемый брат — Винс Яков Яковлевич.

— Я его знал, — прервал Лева повествование. — Он был до революции пресвитером общины в наших краях. Хороший был брат…

— Да, он хороший был, — подтвердил старичок. — но только стал он совсем другой. Поехал он в Америку, а Америка его испортила. Пустой стал человек: блеск, треск, а духовности нет, Ну а мы, старики, пищим: уважаемый мол, человек.

— Да как же это так? — заинтересовался Лева.

— Да вот так, — грустно сказал Севастьянов и задумчиво покачал головой, всякое степенство он потерял. Красноречив был, а приехав из этой Америки, как начнет слово говорить, да как пример приведет — все хохочут чуть — ли не до упаду, просто скорбь, а не собрание получается. Надо бы нам старикам его обличить, а мы пищим: «Уважаемый, мол, брат».

— Ну а потом?

— Поедем, к примеру всей общиной на природу. Дело неплохое. Везде можно славить Господа, но народу масса, думаем: сейчас споем, будем свидетельствовать о Христе. А он говорит: «Помолитесь, братья и призовите благословение Божие». Ну, я помолился, призвал благословение, а он после этого как крикнет: «За мной!», да вприпрыжку к реке, молодежь, хор за ним, кричат, хохочут, а как нехорошо было! Ну просто измучились мы душой, а он открыл дверь всем и в кино, и в театры. Одним словом, не было в нем никакой духовности. Разложил молодежь да уехал снова за океан, не вернулся. Ну, а нас стали потом за него трясти: «Шпион мол, он шпион!» А мы ничего и не знаем. Рады только, что избавились от этого мирского человека. Одним словом, испортился он там, за океаном, да и нас портить стал. Надо бы нам его остановить, а мы — пищим: «Уважаемый, мол, брат». Ну и, слава Богу, Бог убрал его.

На другой день, сердечно простившись со старичками, как с самыми близкими друзьями, Лева бодро зашагал через ту же тайгу назад. Когда он смотрел на высокие кедры, он как бы видел перед собой этих двух старичков. Крепкие, сильные, степенные…

Самобытна, прекрасна природа нашей огромной великой страны. И так же, как есть в ней деревья и горы, не уступающие по красоте и величию никаким красотам других стран, так есть в ней самобытные, большие, духовно крепкие люди и религиозные общины, которые по своему величию и глубине не только не уступают заморским, но и во многих случаях превосходят их.

И опять поезд мчал Леву все дальше и дальше в глубь Восточной Сибири. Вот и станция Половина. Кругом дремучая тайга, реки таежные, ко которым сплавляется сибирская древесина. Вдали от станций и маленьких мест на одной из таких рек был расположен лагерь заключенных. Там были и братья с Украины. Туда спешил и Лева, чтобы проведать своих.

На этой станции он тоже нашел верующих, но они имели самые смутные представления о месте нахождения братьев.

— Так что же, их никогда не посещали? — спросил Лева.

— Нет, не приходилось, — отвечал ему брат — сибиряк высокого роста.

— Ведь трудно там, охрана кругом, штыки, проволока колючая. Это не то, что ссыльные…