Марк Синглтон - Тело йоги. Истоки современой постуральной практики

Это чувство физической и расовой деградации было в значительной степени результатом стереотипа, пропагандируемого колониальными властями и усвоенного самими индусами из англизированной системы образования. Одной из функций этого мифа об индийской женственности (изнеженности) было оправдание, в сознании самих колонизаторов, продолжать британское порабощение.

Баден-Пауэлл, основатель международного скаутского движения, рассматривал колониальное образование в Индии как «великую работу по созданию тела, характера и души у этих, в противном случае, немощных людей» (Sen 2004 , 94).

Его точка зрения типична для британской убежденности в физической, моральной и духовной неполноценности индусов, судя по его идеализации мужественности тела и совершенного поведения английского джентльмена.

В девятнадцатом и начале двадцатого века «нарратив дегенерации» служил «объяснением для любой инаковости, и различным образом обеспечивал идентичность ученому, белому человеку, буржуазии в борьбе с суевериями, фикциями, феминизмом, массами и декадансом аристократии» » (Pick 1989, 230). И вот его применяет известный сторонник колониального человекостроительства как оценку инаковости того самого человечества, которое он стремится реформировать.

Одним из результатов колониального проекта человекостроительства было то, что программы формальных физических упражнений укрепляли эти стереотипы, но в то же время помогали подорвать их, поскольку они «преобразуют и укрепляют индийские тела» – такими обязательными риторическими воззваниями предварялись в то время в Индии все популярные пособия по гимнастике.

Повсеместный дискурс «индийской женственности» «сделал индийских мужчин одержимыми поиском по-настоящему маскулинных тел, и этот поиск привел их в гимнастический зал, в борьбу Акхара, на игровое поле и в военкомат» » (Sen 2004 , 70.)

Ганди вспоминает, что среди индийских школьников были в моде стихи на гуджарати поэта Нармада (Narmadashankar Lalshankar Dave), которые были переложены на песню: «Вот могучий англичанин, он управляет маленькой Индией. Потому что мясо ел, он размером в пять локтей».

Стало жизненно важным создать обратный миф, представляя индийские тела не только сильными для себя, но и способными победить чемпионов Европы, так телесный фитнес и сила становятся мощным выражением культурной политики.

Руководства по физической культуре изобилуют примерами, такими, как рассказ о борце Ахмаде Баксе, который победил действующего чемпиона Франции и Швейцарии, но,вызвав американского чемпиона Фрэнка Готча, получил отказ, что подразумевало трусость последнего (Ghose 1925 , 19).

Как Голам Русом Хинд (Gholam Rusom Hind), так и знаменитый К. Рамамурти (который заявлял, что сможет поднять вес в три раза больший, чем Сандов), вызывали Сандова на состязание во время его визита в Индию в 1905 году, но великий новатор мировой физической культуры отказался в обоих случаях (Ghose 1925 , 18; Ramamurthy 1923 , ii).

Фрэнк Альвин Готч

Ахмад Бакс (справа) против Кали

Также мы должны здесь упомянуть чемпиона мира, борца Гаму Великого (1882 – 1960), который, как и Рамамурти, стал героическим символом индийской борьбы за независимость (see Alter 2000, chapter 5)

Гама Великий, «Лев Пенджаба», Гулам Мухаммад, борец, воин, практикующий борьбу пехлвани, единственный в истории борец, не побежденный ни разу, хотя его карьера длилась более 50 лет. После провозглашения независимости Индии в 1947 году Гама переехал в Пакистан.

Такие анекдоты про «индийского Геркулеса» 1 противодействовали стереотипу индийской хрупкости и создавали миф о телесной мощи. Они также предполагали, что захват греческого идеала силы и красоты окажет влияние на воображение молодежи в свете первых современных Олимпийских игр в Афинах в 1896 году. Мы увидим, как эти идеалы передаются в новых формах хатха-йоги, которые также возникают в это время.

Горестное чувство ухудшения физической, нравственной и духовной силы, однако, не было исключительно индийским, оно является также доминирующей темой в западной культуре упражнений в начале двадцатого века. Это способствуют осознанию необходимости режимов бодибилдинга в Европе и Америке. Отчасти успех Сандова в самом деле «был результатом возросшего оборота риторик дегенерации в конце века» (Budd 1997, 37). Журналы и книги, посвященные созданию лучшего тела, постоянно возвращают нас в доиндустриальное состояние мужского физического совершенства. Бернар Макфадден, самый популярный автор в американской физической культуре, говорил так, «наши предки были сильными, мужественными и побеждающими, потому что жили близко к природе и поглощали ее неиссякаемую жизненную энергию. Но мы теряем унаследованную жизненную силу, – возможно, медленно, но, тем не менее, неотвратимо» (Macfadden 1904b, 15) 2 Мотив дегенерации очень котируется в современный урбанистический век.

Потрясающий успех Сандова в Индии, как и бодибилдинга и гимнастической культуры в целом, несомненно, связан с болезненным созвучием этой темы с модернистской националистической телесностью, захватившей индийскую молодежь.

Ужасные диагнозы от западных мандаринов бодибилдинга оказались адресованными непосредственно к индусам, не только тела их были слабы, но «физическая изнеженность часто выступала простым показателем духовного падения». (Rosselli 1980, 125)

Этот двойной миф физической деградации и «силы до грехопадения» использовали в качестве стимула как индуистские националистические лидеры, так и «возрожденцы» физической культуры.

Попытка определить индийскую форму телесной дисциплины обернулась амбивалентным принятием определенных идеологических ценностей Запада, и, в конечном счете, империалистического дискурса мужественности и тела.

Акхара 3 и индуистская Мела 4 бок о бок (а иногда и непосредственно вместе) работали над текущей колониальной реформой образования; «укорененные» движения физической культуры обеспечивали проницаемость для западного влияния, основанную на глубоком признании культурного и политического потенциала националистических гимнастических движений Европы.