Гаура Дэви - Небо на земле

06.09.1974

Прошагав три дня с багажом на плечах, я прибыла в Алмору. Это было грандиозным испытанием на силу и решимость

К концу первого дня спустя много часов ходьбы я до- И бралась до маленького городка Бхимтал. Мне повезло, поскольку удалось остановиться на ночь в правительственном Гест–хаусе. На второй день путь казался бесконечным. Я понятия не имела, где остановлюсь и вообще доберусь ли когда–нибудь до Алморы. Сгустились сумерки, пришла ночь, а признаков населенного пункта не было и в помине. Вдруг неожиданно я увидела огни и несколько домов. Меня приютила в своей хижине крестьянская семья, с большой любовью предоставив еду и кров. Я узнала, что все ее члены на протяжении нескольких поколений были преданными старого Хайракхан Бабы. На третий день я дошла до Муктешвара, настолько высоко расположенного в горах, что оттуда были видны величественно сверкающие снежные пики Гималаев.

Затем уставшая и измученная, я медленно поплелась по направлению к Алморе. К тому времени, когда я дбрела до города, мои ноги страшно распухли и болели, но я была полна решимости и энтузиазма. Именно такой Бабаджи и хотел меня видеть. Я все преодолела!

ДИНА ПАНИ, 25.11.1974

Я здесь уже около двух месяцев, нет настроения писать, да и вообще редко беру в руки ручку. Прерываясь лишь на обед, я по многу часов сижу каждый день, пытаясь повторять мантру и контролировать ум, но это очень сложно.

Я просыпаюсь в пять утра и развожу в комнате небольшой огонь. Набираю в ведро воду из маленького ручейка, протекающего у входа в мою хижину, и принимаю душ. Потом сажусь медитировать. Теперь я могу сидеть в тишине без движения по три–четыре часа. Затем я делаю перерыв, выпиваю стакан молока, стираю одежду, убираю в хижине или собираю дрова в лесу. На обед готовлю на огне чапати, рис и чечевицу. Это все, что я ем, питаясь раз в день. Я полна решимости избавиться от привязанности к пище, поэтому стараюсь прожить на минимуме, необходимом для выживания. После обеда я немного отдыхаю, затем занимаюсь хинди по учебнику грамматики, который захватила с собой. Затем вновь медитирую до захода солнца. Иногда хожу в местный магазинчик запастись провизией или на прогулку в лес. Вечерами, когда начинает темнеть, я вновь развожу огонь и сижу, созерцая пламя и, конечно, саму себя. Таков мой распорядок дня, моя сад–хана, духовная практика и дисциплина. Но все это дается мне с большим трудом.

Тяжелее всего справиться с одиночеством, не иметь возможности поговорить с кем–нибудь, ведь в прошлой жизни я привыкла всегда находиться в компании многочисленных друзей. Меня не отпускает и желание съесть что–нибудь вкусное. Иногда мне не хочется вставать рано утром или я чувствую холод из–за того, что Бабаджи запретил мне носить шерстяные вещи. Я могу лишь натереть тело золой, чтобы стало теплее. Но, помимо этого, хуже всего удается контролировать свой ум. Я заставляю себя повторять мантру, но мои бестолковые мысли сильнее мантры: фантазии о будущем, воспоминания о моих друзях, жизни на Западе, ностальгия по Бабаджи. Я сильно по Нему скучаю, мне не хватает Его присутствия, Его любви.

03.01.1975

Иногда я становлюсь ужасно беспокойной и думаю, что схожу с ума. Иногда чувствую внутри особую тишину, спокойствие и радость. На закате я сажусь на пороге своей хижины, откуда открывается вид на красивую зеленую долину, и смотрю на ухоженные террасы, огромные листья банановых пальм, обезьян, на симпатичных горных женщин, пение которых доносится с полей. Я бы хотела, как они, быть простой, не отягощенной сложными мыслями. Природа совершенна. Она — тайна создания, чудо, демонстрирующее энергию жизни.

Порой неожиданно возникает ощущение глубокого покоя, будто я нахожусь в руках Господа. Я знаю, что я — душа и принадлежу только Ему. Мне нужно просто смириться, верить, отказаться от всего, от себя и моих мелких желаний. Не желать ничего.

Часто созерцание перерастает в медитацию: я смотрю на горы и вдаль перед собой и становлюсь настолько неподвижной, что ящерицы начинают бегать по моему телу. Я наблюдаю за своим дыханием, этим простым движением жизни, созерцаю свой ум, и сердце поет, поет Ему, гуру, моему Господу, Бабаджи. Одиночество делает меня более восприимчивой к Его присутствию.

Вчера к ручью возле моей хижины пришел на водопой леопард. Мы смотрели друг другу в глаза, и мне совсем не было страшно. Я не боюсь смерти, это лишь еще один шаг на Пути. Когда гуляю босиком в лесу, я чувствую, что мое тело, трава и сосновые деревья — одно неразрывное целое. Я видела змей и не боялась их. Они прекрасны, ведь они — часть единого мироздания,

04.03.1975

Последние несколько дней Я упорно подолгу медитирую. Я хочу пережить нечто, что поможет мне пробиться сквозь темную пелену, которая присутствует внутри меня, когда я закрываю глаза. Я хочу узнать великий секрет ума. Редко, но бывает, что пелена исчезает и я вижу яркий свет, переходящий в круги совершенных цветов. Слышу, как внутри меня звучит утонченная, Божественная мелодия; слышу отчетливый голос, разговаривающий со мной, сливающийся с моим сознанием и осознаванием, я и Он, Баба, — едины навеки. Когда мне удается сделаться пустой, я получаю Его энергию, воспринимаю Его волю.

Всегда оставаться в этом состоянии очень трудно и утомительно, а самым большим препятствием является моя лень и тенденция пребывать в невежестве и темноте, как будто в состоянии глубокого сна. Это какая–то непонятная врожденная вялость, нейтрализующая любую попытку преодолеть инертность, любое движение к свету. Теперь я понимаю, почему Бабаджи постоянно побуждает нас проснуться, хочет, чтобы мы выполняли большой объем физической работы. Это преодолевает нашу инертность, сопротивление и страх. Достичь света стоит больших усилий, для этого нужно пройти сквозь огонь трансформации. Только когда мы будем объяты пламенем изменений, оно даст нам силу, энергию и свет. Эта духовная практика в Индии называется тапасья. Говорят, когда человек сгорает в этом пламени преданности, поглощается им, из пепла рождается новое, светлое, существо. Это похоже на миф о Фениксе.

ХАЙРАКХАН, 03.09.1975

Я снова с Бабаджи в Хайракхане после практически годичного одиночества. Время ритрита, затворничества, прошло. Это был тяжкий, но очень важный период.

В Хайракхане проводится большой фестиваль, и Бабаджи снова и снова просит меня танцевать перед людьми, говоря им, что я Мирабай — известная преданная Господа Кришны.

Я чувствую свет. Я растворилась в Нем, только Он существует для меня теперь, только Его опьяняющее присутствие. Бабаджи внимателен, мягок и заботлив по отношению ко мне. Он больше не заставляет меня выполнять тяжелую работу. Теперь большая группа индийских преданных выполняет все необходимое, включая нескольких женщин, которые взяли на себя заботы по кухне. Я наблюдаю за ними. Они грациозны, по–матерински заботливы, гармоничны и полны любви. Роль хозяйки и матери воспринимается ими с радостью, в отличие от западных женщин, у которых эта роль вызывает протест. Работу по дому, заботу о семье, детях и муже индийская женщина принимает без претензий. Служить мужу — ее священная обязанность. Жена посвящает ему себя, относясь к нему как к гуру. В былые времена в случае смерти супруга женщины даже сжигали себя на погребальных кострах своих мужей.