Гаура Дэви - Небо на земле

АЛМОРА, 06,07.1975

Я пережидаю длительный период муссона в Алморе. Непродолжительное время медитирую в своей хижине, потом перемещаюсь в дом Тары Деви, здесь я общаюсь со многими людьми. Я больше не затворница. Читаю книги, встречаюсь с людьми, изучаю индийскую культуру, медленно принимая и погружаясь в стиль жизни, столь отличный от того, что диктует западная цивилизация.

Жизнь здесь очень размеренна, спокойна, она привязана к ежедневной деятельности и являет собой ритуал. Но она всегда одинакова, как будто люди, проживая жизни, ждут чего–то. Но чего? Они наблюдают, как складывается их судьба, предопределенная в момент рождения. Им предначертана принадлежность к определенной касте, затем их ждет женитьба, а выбор всегда осуществляется родителями. Для них причина их существования не имеет отношения к материальной жизни, к жизни на земле и вообще лежит за пределами жизни и смерти. Они полагают, что мы — временные странники в этом мире, пришедшие очистить свою карму. Это то место, в котором нужно побывать, чтобы достичь очищения.

Постепенно я привыкаю к жизни индийской женщины, очень не похожей на мою жизнь в Италии, где я всегда была ужасно занята — этакая молодая активистка, не истово вовлеченная в политику и все виды социальной активности, ищущая романтику и человеческую любовь. Теперь все совсем по–другому. Я ощущаю себя монахиней, отрекшейся от мира и, в частности, от идеи иметь мужа или партнера. Теперь это — последнее, что может прийти мне в голову. Бабаджи стал моей божественной, духовной Любовью.

БЕНАРЕС, 15.10.1975

Я живу под деревом бодхи на берегу Ганги в городе Бенаресе. Он считается самым древним и священным в Индии. Только что Я познакомилась с двумя молодыми итальянцами. Бабаджи снова путешествует, и пока Он в отъезде, я решила предпринять это паломничество.

Я больна: у меня ужасная диарея и сильная слабость. Мне кажется, что могу умереть в любой момент. Каждые несколько минут мне приходится бегать в туалет. Я очень медленно шагаю вдоль маленьких улочек, ведущих к гхату — ступеням, спускающимся к кромке берега, где кремируют тела умерших. Здесь смерть принимают. Она на всеобщем обозрении, в то время как на Западе мы стараемся спрятать, отвергнуть ее. В Индии смерть рассматривается как часть естественного цикла и люди верят в реинкарнацию.

По вечерам многие садху приходят к гхату — медитировать возле тлеющих костров усопших, созерцать непостоянство и бренность тела. Некоторые обмазывают свои тела пеплом погребальных костров. Со всех уголков Индии паломники стекаются в Бенарес. Многие ждут здесь свою смерть: по преданию, умершие здесь получают освобождение. Они ожидают своего часа у реки. Узенькие улочки, ведущие к гхату, усеяны больными людьми.

Когда тело выносят к Ганге, люди поют: «Реально только имя Рамы». Запах горящих трупов смешивается с ароматами горящего дерева, благовоний, трав, коровьего помета и жареной пищи. Люди купаются в реке, не обращая ни малейшего внимания на то, что плавает в воде: обуглившиеся головешки, остатки погребальных костров, мертвые животные, мусор, храмовые подношения. Несмотря на это, я растрогана картиной, которую созерцаю каждое утро: мужчины и женщины стоят, взявшись за руки, предлагают в качестве приношения воды реки и сопровождают все молитвой Божественному и Солнцу. От этой сцены у меня кружится голова. Она напоминает мне чистилище Данте.

Меня тошнит, мучают колики и боль в желудке. Кажется, что я тоже скоро умру в Бенаресе, но меня больше ничего уже не волнует. Может быть, тогда я действительно испытаю единение с Бабаджи?

Я устала быть в разлуке с Ним. Эта ситуация причиняет мне сильную боль. Он делает все, чтобы я научилась медитировать. В данный момент это для меня слишком сложно, хотя и является единственным, что меня интересует и имеет смысл. Я понимаю, что, следуя по этому пути, я могу достичь Господа. Но путь слишком тернист и одинок. Знаю, что нужно быть готовой пожертвовать всем ради Истины, но найду ли я когда–нибудь силы сделать это?

ВРИНДАВАН, 10.01.1976

Бабаджи берет меня с собой в длительное путешествие в Ассам — город, расположенный на границе с Китаем. Я сказала, что мне опасно путешествовать в приграничных областях без паспорта и визы, на что Он ответил: «Бабаджи — верховный правитель всей Индии». Так что все будет в порядке.

АССАМ. 16.01.1976

Мы добирались три дня. Ехали поездом в вагоне третьего класса, сидя по–турецки на деревянных полках. Бабаджи и еще несколько человек расположились в более комфортабельном вагоне. В Индии я учусь быть терпеливой, повторять мантру в любом месте, в любой ситуации, наблюдать за своим умом. Иногда сильно болели ноги, но я смотрела в окно на проносящийся мимо необъятный, сухой индийский ландшафт. Расстояния огромны, виды монотонны, люди повсюду снуют как муравьи, сражающиеся за ежедневное существование. Индийская земля теперь пребывает в моей душе, она стала ритмом моего сердца, медленным, ностальгическим, созерцательным.

Люди в Ассаме очень добродушны, внешность у них восточная. Женщины необыкновенно грациозны. Для Бабаджи они исполняют красивые и мелодичные песни. Как особого гостя они приглашают меня в свои дома и интересуются, как могло случиться, что я встретила Бабаджи. Они удивлены тем, что я приехала издалека. Я отвечаю, что сама не знаю, как все это произошло. Просто однажды Его Милость позвала меня из серости и скуки того мира, в котором я жила.

Мы посетили древний храм Матери, посвященный Камакхья Деви, располагающийся возле реки Брахмапутры. Это мистическое, темное и почти вселяющее страх место расположено под землей. Пахнет старым маслом, масляными лампами, едой, сухоцветами и другими приношениями. Я понимаю, что мне не очень–то интересно посещать все эти храмы. Меня интересует только Бабаджи. Он — живой Бог, который разговаривает со мной и учит меня. Однако огромная вера этих людей дает жизнь этим камням и образам.

ХАЙРАКХАН, 15.02.1976

В Хайракхан приехала Мальти из Германии. Вначале она собиралась пробыть здесь недолго, но потом решила остаться подольше, так что нас теперь, две европейские женщины. Она очень духовный и тонкий человек, написала книгу о духовном танце. Своей красотой Мальти напоминает мне Мадонну Флемиша. Бабаджи уделяет ей много внимания, и впервые я познала ревность, поскольку думаю, что она более зрелый человек, нежели я, более подготовленный для Бабы, более близкий Богу. Я всегда чувствую себя незрелой, ребячливой и ничего не стоящей. Мальти сидит рядом с Бабаджи как со своим лучшим другом, в то время как я Его почти всегда воспринимаю как строгого отца.