Архимандрит Андрей Конанос - Счастье – в твоём сердце. Как полюбить Бога, полюбив себя

А если почитать Достоевского или других авторов, на чью долю выпало множество жизненных испытаний, то можно увидеть, что эти произведения полны человеколюбия и сострадания к людям. Достоевский берет грешного человека и превращает его в героя — не из-за его греха, а из-за той боли, которую он переживает на пути к покаянию.

Если мы считаем своего ближнего во всем лучше нас, то это также признак смирения. Например, сейчас кто-нибудь скажет: «Среди нас тут сидит святой человек». И если никто при этом не подумает, что данные слова относятся к нему, это хороший знак. «Кто же это? Наверняка не я! Это кто-то другой…»

Некоторые люди приходят на исповедь и говорят: «Отче, я большой эгоист, у меня много гордости, я хуже всех». Они говорят это и верят в то, что говорят.

Но узнать, смиренен ли человек по-настоящему, можно только по его реакции на нападки и обиды от окружающих.

И если в церкви, на исповеди, называть себя эгоисткой и недостойной грешницей, а придя домой, закатывать скандал в ответ на малейшее замечание супруга, то что это значит? Ты же всего пять минут назад говорила священнику, что своими грехами заслуживаешь адских мук! Как же ты можешь искренне считать себя великой грешницей и при этом взрываться от самого незначительного комментария в свой адрес? Получается, на самом деле ты не верила в то, что говорила на исповеди.

Как-то в одной обители (не в Афинах) я встретил монаха, который до своего прихода в монастырь был агрономом. Он старательно подметал монастырский двор, не поднимая при этом ни пылинки. Но игумен, проходя мимо, прямо при мне (а я был тогда ребенком) сказал ему — на мой взгляд, совершенно несправедливо:

— Как тебе не стыдно! Ты запылил весь монастырь! Подметай внимательнее!

Я уже собрался вступиться за монаха и сказать игумену: «Отче, что вы говорите? Он не поднимает пыли!» Но в это время монах поклонился, поцеловал у игумена руку и сказал:

— Простите, отче! Я буду стараться подметать аккуратнее.

Итак, он поклонился, поцеловал руку (а ему было около сорока лет, совсем не детский возраст) и сказал «простите», хотя и без того подметал как нельзя лучше. Такой поступок являет истинное смирение, на деле. Человеку сказали обидные слова, а он смиренно принял обиду.

Но молчание в ответ на обиду может быть разным. В нем может быть презрение и гордыня, а не смирение. Когда нам говорят что-то неприятное, а мы думаем про себя: «Меня это не волнует!» это гордость и эгоизм, и даже в большей степени, чем если бы мы ответили резко.

Архимандрит Ефрем Филофейский рассказывал, что пока он жил со своим духовником, преподобным Иосифом Исихастом, тот за все десять лет и десяти раз не назвал его по имени. Как же обращался духовник к своему ученику? Об этом написано в самом начале книги старца Ефрема: «Он говорил мне: „Эй, поди сюда, лентяй! Эй, сюда, негодник! Эй, иди сюда, бездельник!“ И я никогда не чувствовал неприязни по отношению к нему, не обвинял его и не раздражался, а любил как святого, и моя душа получила от этого огромную пользу, очистившись от эгоизма и слабости».

Старец Порфирий Кавсокаливит также рассказывал: «В то время я был совсем юным, а старцы (на Афоне. — Прим. авт. ) обращались со мной очень сурово. Но я считал их всех святыми людьми и со смирением любил их». И преподобный Порфирий стал тем, кем он стал. Мы все хотим подняться высоко другими путями, но никаких других путей нет.

Святой Иоанн Лествичник говорит кое-что очень интересное: «Если хочешь стать смиренным, ищи способы: ищи нужные слова, мысли, молитвы — ищи, отдаляя в это время корабль души своей от бурных вод гордыни». Необходимо найти какие-то средства — молитвы, слова, дела, то есть нужно что-то сделать для того, чтобы обрести смирение.

Как-то я был на Афоне и спрашивал там монахов о смирении. Мне хотелось узнать, что они думают. В скиту святой Анны я обратился к одному своему знакомому — подвижнику:

— Отче, расскажите мне о смирении — ведь вы прошли этот путь. Что сделало вас смиренным?

— Что тут можно сказать? Я не смиренный. Просто человек проходит через множество вещей и смиряется. Эти вещи — очень странные, иногда просто удивительно странные.

— Можете привести какой-нибудь пример?

И монах рассказал:

— Однажды я нечаянно разбил термометр. Он выскользнул у меня из рук, и я уронил его. Мой духовник увидел это и сказал: «Возьми веревку, повесь этот термометр себе на шею и ходи так четыре дня. И всем, кто со смехом будет спрашивать тебя, что это, отвечай: „Я разбил термометр“».

— И вы сделали так?

— Сделал.

Этот монах в свое время блестяще окончил университет — с красным дипломом. И вот он принял епитимью и выдержал ее полностью. Зато теперь, разговаривая с ним, видишь такую благодать, такое умиление на его лице, что хочется спросить: «Как у вас это получилось?» А у него получилось, потому что он смиренно принимал обиды.

И помните: смиряясь, мы будем страдать. Но когда смиримся, то узрим Бога и успокоимся.

В противном случае в нашей душе никогда не будет мира, и мы постоянно будем обвинять кого-то в своих проблемах. Об этом очень хорошо говорит святой Никодим Святогорец в эпилоге к «Новому мартирологу»: святые победили страсти, они смирились, покаялись и обрели покой. Только так и можно успокоиться. Поэтому смиренный человек всегда спокоен, что бы ни случилось. Он знает, что его место — внизу, и ниже спускаться некуда. Поэтому он не боится, что кто-то сбросит его вниз, ведь он сам отправил себя туда.

Если вы услышите о ком-то, что он за короткое время достиг духовных высот, знайте: для этого ему пришлось пройти через большие страдания, которые он принял без ропота. В этом весь секрет.

Кто-то смиряется, вспоминая о своих повседневных грехах. А если ничто из перечисленного не работает, то появляются средства, которые действуют всегда и на всех. Что же это за средства? Искушения и болезни. Когда болеешь, волей-неволей смиряешься. Рак смирит самого гордого упрямца. Нет человека, который был бы болен раком или какой-то другой мучительной болезнью и не смирился бы при этом. Потому что, когда плоть страдает, душа очищается и эгоизм исчезает.

Я знал очень жестких людей, которые не давали никому слова сказать. Но когда они заболевали и оказывались прикованными к постели, то говорили своим детям: «Большое спасибо тебе, дитя мое, за то, что принес попить!» А раньше от них только и слышно было: «Принеси это! Принеси то! Иди туда! Иди сюда!» Вот так смиряет болезнь — человек становится кротким, как овечка.

Часто Бог ограждает нас от таких страданий. Но иногда, для нашего спасения, Он допускает страданию коснуться нас, будто говоря: «Если этого человека оставить так, он никогда не излечится от своего эгоизма. Придется ему пострадать».