Михаил Овчинников - Терновый венец болезни. Опыт преодоления рака

Всякий человек, посетивший эти места, пережива­ет незабываемое впечатление, которое бережно хранит всю жизнь. Уезжая, многие паломники, как и я, навер­ное, просили, чтобы Господь позволил, если Ему это будет угодно, прикоснуться ещё раз к сокровенной жиз­ни монашеской республики, единственной такой во всем мире - хранящей отсвет духовного рая.

Читая это, кто-то вздохнет: «А мне вот не пришлось прикоснуться к этой святой земле» . Действительно, не каждый там побывал, однако мы должны понимать, что милостию Божией помощь этой благодатной земли ря­дом с нами. По нашей вере афонские подвижники не­престанно стоят в молитве перед Богом о нас, недостой­ных. Каждый может расположить в своем молитвенном уголке иконы святого великомученика и целителя Пан­телеимона, святого Нектария, митрополита Пентапольского, Эгинского чудотворца, святой мученицы Параске­вы. Может всем сердцем принять полные глубокого смысла слова старца Арсения Афонского: «Болезнь Ва­ша - великий дар Божий, денно и нощно за сие ... хвалите и благодарите - спасена будет душа Ваша» .

Каждый верующий человек имеет реальную молит­венную возможность прикоснуться к благодатной святогорской земле, освященной Богородицею. На каждо­го страждущего человека смотрят с икон очи святых целителей, слышащих слова наших молитв.

Наверх

Поздняя крымская осень... Едва занимающийся холодный рассвет встретили мы на мокрых поворотах дороги, поднимающейся к Севастополю. Дворник на ло­бовом стекле деловито сметал дождевые брызги, сме­шанные с разноцветными листьями и грязными пото­ками от проезжавших машин. Но водитель, утомленный скользкой дорогой и «боевыми» иномарками, летящи­ми по ней, не унывает. Осень - в радость ...

Приближаемся к больнице в северной части города. Мчимся в вестибюль сквозь расходившийся ливень. Навстречу по лестнице спускается группа врачей.

- Вячеслав Кулагин, - протягивает мне руку один из них, - местный руководитель.

Я улыбаюсь в ответ: уж очень не подходит казённое слово «руководитель» этому крепкому, ладно сложен­ному, добродушному человеку, плотно обтянутому ос­лепительно-белым халатом. Спокойное, слегка улыба­ющееся лицо, седая борода и, сквозь очки - добрые, лучащиеся глаза. Как же он мне (да и матушке Людми­ле тоже) вдруг напомнил (даже не пойму - чем) облик нашего святителя Луки, Крымского исповедника.

И вот мы в кабинете заведующего хирургическим отделением, которым и оказался «местный руководитель». Усадив нас на диван и извинившись, Вячеслав Кулагин удалился заканчивать утренний обход.

Пока выдалась минутка, рассматриваем апартаменты. Впрочем, это слово здесь вряд ли уместно. Необычный кабинет скорее напоминает молитвенную келью: кругом в благодатном порядке висят иконы. На стене - большая икона святителя Луки (Войно-Ясенецкого), на шкафу - его чудесный живописный портрет. Над рабочим столом врача портрет царственных мучеников. За стеклянной дверцей шкафа мой любопытный взор увидел массу предметов, в которых, скорее всего, хранятся какие-то святыни. В немом удивлении переглянулись мы с матушкой Людмилой - вот так кабинет врача! В этой теплой обстановке не так ощущаешь скользкий холод осеннего утра. Симпатичными кажутся растущий перед окном мокрый кипарис, подрагивающий опадающими листьями клен, заросли сирени, которой все нипочем. Бегут, вьются струйками по стеклу капельки дождя, отмеряя кому-то время его жизни…

Возвратившись после обхода, заведующий отделением Вячеслав Алексеевич после более подробного знакомства заводит разговор о болезнях в целом, о недугах человека, о его смерти. Разговор особенно важен для нас, поскольку в этой клинике лечился протоиерей Владимир Карпец.

- Необходимость православной классификации и осмысления болезни всегда стояла перед медицинским сообществом, - говорит Вячеслав Алексеевич, - об этом мы много говорили с отцом Владимиром. То, что болезнью Господь подает свою милость людям – сегодня многим понятно, духовная суть болезней тоже, вроде, ясна.

- Так о какой же классификации, - уточняю я, - шла у вас речь?

- Вопрос о смерти человека не отличается большой новизной. О переходе человека в землю было сказано еще в Ветхом Завете: «Адаму же сказал: ... со скорбью бу­дешь питаться ... полевою травою; в поте лица твое­го будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься» (Быт. 3; 17-19). Конечно, нового ничего нет в том, что мы все из земли взяты и в землю возвратимся. Я же хочу вер­нуться к основе наших болезней. Их можно разделить на болезни к смерти, и напротив, совершенно не к смерти. А болезни к смерти имеют ещё более интересное деление.

- Да? И чем же оно интересно?

- Разделяются они так: бывает смерть моменталь­ная, а бывает длительная болезнь, тоже приводящая к смерти. Для православных христиан смерть моменталь­ная, внезапная - не лучший вариант. Печально, что че­ловек умер без подготовки, без покаяния, без Причастия.

- Настолько ли ужасна, - выражаю некоторое сомне­ние, - для верующего человека моментальная смерть? И вообще, о реальности и логичности смерти неодно­кратно говорится и в Новом Завете: «Посему, как одним человеком грех вошел в мир, и грехом — смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нём все согрешили» (Рим. 5; 12).

- Да, современный человек представляет смерть, как некоторое неординарное событие. И весьма трудно че­ловеку осознать, - уверенно продолжает Кулагин, - что даже в моментальной смерти нужно видеть милость Божию, она есть везде. Милость Господня, я думаю, в том, что Он останавливает греховную жизнь на опре­делённом этапе, чтобы человек хоть как-то, но мог бы оправдаться перед Богом. Вот в этом и есть промысел Божий.

- Уважаемый Вячеслав Алексеевич, - не могу удер­жаться от вопроса, - у меня такое ощущение, что я го­ворю не с врачом, а, скорее, со священником?

- Вы, батюшка, в обоих вариантах не ошиблись, - улыбается заведующий отделением, - я одновременно и врач, и священник.

- Когда же вы приняли сан священства? - удивляет­ся матушка Людмила.

- Священник-то я совсем молодой, вроде бы даже младенец: 10 месяцев мне всего...

- Тяжело ли, - интересуется матушка, - совмещать эти два довольно ёмких занятия? Точнее, не просто за­нятия, а образа жизни.

- Вы понимаете, мне Господь всё дарует, - задум­чиво отвечает врач и священник. - Конечно, - смеет­ся, - ежели бы пару часов в сутки добавить, да еще пару дней в неделю, неплохо было бы. Но, если серьезно, то я вижу, что Господь дарует всё, и я, в общем-то, не могу сказать - тяжело мне или нет. Я не могу на это ответить. Все мои дела, которые у меня есть - они есть. Тут - ра­ботаю, оперирую, там - службы в субботы, воскресе­ния, праздничные дни. Уверен, что это всё Господне, Гос­подне - абсолютно всё.