Сергей Зарин - Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга вторая: Опыт систематического раскрытия вопроса

Всякий труд, как бы высок и интеллигентен он ни был, в своем существе сводится к видоизменению и переработке соответствующего вещества по известной идее. Всякое человеческое занятие, начиная от возвышенного, одухотворенного и благородного труда мыслителя и художника и оканчивая прозаической, грубой и часто тривиальной работой ремесленника и земледельца, всегда и необходимо соединено, хотя, конечно, и в далеко не одинаковой степени и в различных видах, с преодолением инертности и косности противодействующих и часто только с трудом поддающихся усилиям человека преобразовываемых и перерабатываемых им материалов, – всякий труд связан с выполнением ничтожной и прозаической «черной», неприятной работы [2852]. В этом отношении труд, при должном нравственном отношении к нему, приобретает громадной аскетическое значение. В труде человек находит побуждение, прямой повод и целесообразное средство к преодолению и искоренению эгоизма, особенно – духовной гордости и к приобретению настроения ему диаметрально противоположного – смирения , – к упражнению в самоотречении, терпении , послушании.

Таким образом, труд, при должном отношении к нему человека, является одним из наилучших и целесообразных средств к подавлению греха в его обеих формах – чувственности и гордости. Отсюда понятно, почему трудолюбие всегда представляло необходимую принадлежность аскетической жизни. В религии богооткровенной, христианской, обще–психологическое, так сказать, воспитательно аскетическое значение труда приобретает особенно углубленный религиозно–этический смысл.

Тяжесть, изнурительность труда, его – нередко – бесплодность или, по крайней мере, недостаточная плодотворность, в связи с происходящим отсюда страданием , поставляются христианским учением в теснейшую, ближайшую, непосредственную связь с грехопадением, как его последствие и вместе с тем божественное наказание за удаление от Бога, причем, как и все вообще Божественные наказания, все указанные свойства труда имеют для человека педагогически–исправительное значение , так как служат противодействием греху, одним из условий и средств ослабления ею власти над человеком [2853]. Особенно точно и определенно говорит об этом св. Златоуст. По мысли св. отца, хотя Божественный приговор о том, что человек после грехопадения будет вкушать хлеб свой в поте лица [2854], – и кажется на первый взгляд наказанием и мучением (κόλασις καὶ τιμωρία), однако, в сущности он является некоторым «внушением, вразумлением и врачеством против ран, происшедших от греха» (τὸ δὲ ἀληθὲς, νουθεσία τίς ἐστι καὶ σωφρονισμός, καὶ τῶν τραυμάτων τῶν ἀπὸ τῆς ἁμαρτίας γενομένων φάρμακον). В этом случае труд для человеческой природы является тем же, чем – узда для коня. Благотворное значение труда особенно проявляется в том, что благодаря занятию работой человек легко исторгает из души дурную мысль (πονηρὰν ἔννοιαν) [2855]. Св. отец объясняет и тот способ, каким достигается указанное действие труда. «Тот, кто занят работой, не скоро допустит что–либо излишнее и в делах, и в словах, и в мысли, так как вся душа его совершенно предана трудолюбивой жизни» [2856].

Совершенно сходную мысль выражает и ученик св. Златоуста – преп. Нил С. По его словам, человек, занятый делом, удерживает при себе мысль, которая не менее, чем глаза, должна наблюдать за тем, что делается, для достижения безошибочности в действии [2857]. В этом же – несомненно – смысле и препод. Исаак С. называет рукоделие «узами» (δεσμός) в деле достижения и сохранения «безмолвия» [2858], полезным «пособием» (βοηθός) [2859]в этом отношении.

По учению препод. И. Кассиана , страстным движениям сердца и непостоянному волнению помыслов противопоставляется тяжесть трудов (opеrum pondеra), как какой–нибудь твердый, непоколебимый якорь, которым рассеянность и блуждание сердца удерживается как в безопасной пристани. Упражняя как телесные, так и душевные силы, труд уравнивает «выгоды внешнего человека с пользой внутреннего» [2860].

Таким именно путем «телесный труд», по учению аскетов, «охраняет чистоту» (φυλάσσει τὴν καθαρότητα), [2861]«приводит к смирению» (ὁδηγῖ εἰς ταπείνωσιν) [2862], является вообще «помощником добродетелей» (ad virtutеm auxilio еst) [2863].

Отсюда понятно, почему наиболее видные представители подвижничества и сами усердно занимались каким–либо трудом («рукоделием») и другим настойчиво рекомендовали это занятие, как безусловно важное и существенно необходимое условие для достижения целей аскетизма По свидетельству историка Созомена Антоний В. «телесные удовольствия обуздывал трудами , а против душевных страстей вооружался богомудрой решимостью». Таким образом, «лености Антоний и в себе не терпел и желавших жить правильно побуждал к работе» [2864].

Авва Писталион говорил: «хотя бы ты имел все нужное, не оставляй своего рукоделья» [2865] [2866].

Cв. Василий B. решительно настаивает на том, что труд, занятие, рукоделие, работа, дело, способствуя воспитанию и сохранению в человеке самособранности, не только не препятствуют осуществлению постоянной молитвенной сосредоточенности, но, совершенно напротив, ей положительно благоприятствуют, содействуют, представляя, с своей стороны, прямое и ближайшее побуждение возносить Богу молитвы прощения и благодарения. Св. Отец находит совершенно неосновательным поведение тех, которые «уклоняются от работы под предлогом молитв и псалмопения» (προφάσει τῶν εὐχῶν καὶ ψαλμωδίας παραιτοῦνται τὰ ἔργα). Совершать молитву человек может не только между делом (τὴν προσευχὴν μεταξὺ τοῦ ἔργου πληροῦν), но имеет возможность воспевать Бога, если не устами, то во всяком случае сердцем, и в то время, как он выполняет свою работу [2867]. Человек при всяком действии (ἐφ’ ἑκάστῃ ἐνεργείᾳ) должен и может просить у Бога успеха в работе, а также воздавать благодарение Тому, Кто дал силу для совершения дела, мудрость ума на приобретение знания, Кто дал вещество, из которого сделаны орудия, а также и тот материал, который обделывается тем искусством, каким человек занимается [2868].

Итак, поскольку всякий труд, даже самый интеллигентный, требует для своего выполнения той или иной затраты жизненной и физической силы (мускульной или нервной, по преимуществу), постольку и по тому самому он является самым главным и нормальным телесным аскетическим средством, т. е. средством самым целесообразным для приведения и удержания телесной, физической стороны человека в должном, нормальном положении относительно духа.

Однако, «труд», будучи самым главным аскетическим средством, является далеко не единственным аскетическим приемом. В истории и практике аскетизма вообще и христианского в частности известны и другие очень важные подвиги, общая сущность которых характеризуется тем, что в них или ограничивается в той или другой степени или даже совершенно устраняется и задерживается удовлетворение тех или других – преимущественно физических – потребностей человека.