Сергей Зарин - Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга вторая: Опыт систематического раскрытия вопроса

Христианская праведность (δικαιοσύνη), как состояние природы христианина и свойство его личной жизни, вполне согласные – в своем содержании и направлении – с волей Божиею, с требованиями спасающей Правды Божией, – эта праведность обязана своим происхождением не личной самодеятельности самого человека и потому ни в каком случае и смысле не может считаться и называться его собственной праведностью (ἡ ἰδία δικαιοσύνη) [816], а, следовательно, нимало не постулирует к идее «воздаяния» человеку «награды» за нее от Бога [817].

Что же касается христианского оправдания, то оно реально осуществляется действием в человеке благодати Св. Духа, которое фактически проявляется в его личности по вере [818]человека, но не заслуживается его делами. Мало того. Стремление осуществить праведность собственными силами и средствами так, чтобы человек явился сам источником своего оправдания, – это стремление принципиально противно существу христианской веры, с нею несовместимо, а потому безусловно отрицает возможность осуществления в таком человеке христианского оправдания путем реального воздействия на его личность благодати. Если (оправдание) по благодати (χάριτι), то не по делам (οὐκ ἔτι ἐξ ἔργων); иначе благодать (ἡ χάρις) не была бы уже благодатью (χάρις) [819]. А если по делам, то это уже не благодать; иначе дело не есть уже дело [820]. «Не делающему (τῷ μὴ ἐργαζομένῳ), но верующему в того, кто оправдывает нечестивого, вера его вменяется в праведность» (λογίζεται ἡ πίστις αὐτοῦ εἰς δικαιοσύνην) [821], т. е. вера и является единственным субъективным условием для осуществления оправдывающего действия благодати.

И это условие по существу своему таково, что оно ни в каком случае и ни в каком смысле не может быть признано таким актом, который бы в истинном смысле заслуживал получение от Бога благодати Св. Духа, так чтобы это последнее получало значение награды за какой–либо подвиг со стороны человека.

То субъективное состояние, которым характеризуется и в котором выражается спасающая человека «вера», своим основным содержанием и центральным моментом имеет, как мы видели, стремление усвоить себе оправдание Христово, путем полнейшей самопреданности водительству Св. Духа. «Разумение» основного характера «праведности Божией», к которому приводит вера, ведет за собою отречение от всяких попыток «поставить» в основу своего спасения «собственную праведность» (τὴν ἰδίαν δικαιοσύνην), чтобы «покориться» всецело и бесповоротно именно «праведности Божией» (τῇ δικαιοσύνη τοῦ Θεοῦ) [822]. Вера еще не определяет своей наличностью состояния праведности, а служит лишь средством, орудием того оправдания, которого не только источник и причина, но и главная действующая, в истинном и подлинном смысле творческая , сила заключается не в человеке, а в Боге.

Субъективное настроение верующего можно сравнить с почвой, на которой семена вечной жизни посеяны и возращены Богом [823]. Напряженная деятельность человека, которая возбуждается и вызывается верой, является совсем не источником оправдания человека, а лишь тем органом, чрез который он постепенно приобретает праведность не свою, а Христову; субъективная сторона личного участия человека в усвоении ему спасения Христова – не неточное, а лишь посредствующее начало оправдания [824]. При том и сама вера не есть акт только собственного напряжения сил, но есть «дар Божий» [825]. «Бог производит» в христианах и «хотение и действие по Своему благоволению» [826]. Вот почему христианское оправдание называется у Апостола «правдою от Бога » (ἡ ἐκ Θεοῦ δικαιοσύνη), «правдою Божиею » (δικαιοσύνη Θεοῦ), [827]так как источник её заключается в Самом Боге, в Его бесконечной любви к Своему творению – человеку [828].

Только по Своему безмерному снисхождению Бог благоволил даровать человеку теснейшее общение любви с Собою (ἡ τοῦ Θεοῦ μετουσία) [829], в чем и состоит сущность христианского спасения и единственный источник небесного блаженства [830]. В самом деле, чего христиане домогаются, как своей последней, высочайшей цели? Какой они ожидают себе почести, какого венца? Что бы мы ни представили из ожидаемого христианами в будущей жизни, все это – в конечном результате – относится к Богу, как к своему источнику, и в сущности есть не иное что, как Сам Господь. Определяя подвиги для подвизающихся, Он Сам же является и венцом для одерживающих победу. Он определяет участь каждого, «разделяет жребий», но этим благим жребием для каждого является Сам же Он. Он обогащает христиан всеми благами, но этим богатством по существу не может быть что–либо другое, кроме Бога, – собственно Он и есть истинное богатство, высшее и драгоценнейшее сокровище человека [831]. Само собою понятно, что человек никогда и ни в каком случае не может заслужить себе благо богообщения, – так сказать, обязать в каком–либо смысле Бога даровать человеку общение с Ним, как бы ни был человек праведен и свят. Пусть даже человек приобрел субъективную способность к наследию вечной жизни, хотя и самая способность–то его несомненно от Бога [832], но ведь и в таком случае эта способность сама по себе ни в каком отношении не может служить достаточным основанием для человека считать блага богообщения в прямом и собственном смысле «наградою» [833].

По учению препод. Марка П. , Господь, желая показать, что исполнение всякой заповеди есть долг христианина (πᾶσαν ἐντολὴν οφειλομένην δεῖξαι θέλων), и что усыновление Он даровал людям Своей кровью, говорит: «когда исполните все повеленное вам, говорите: мы – рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что́ должны были сделать» (Лук. XVII, 10). Поэтому царствие небесное не есть возмездие за дела, но благодать Владыки , уготованная верным рабам (οὐκ ἔστι μισθὸς ἔργων… ἀλλὰ χάρις Δεσπότου, πιστοῖς δούλοις ἡτοιμασμένη) [834].

Следовательно, с какой бы точки зрения мы ни посмотрели на сущность даруемой Богом человеку «вечной жизни», во всяком случае несомненно, что в спасении человека действует не юридический принцип равномерного возмездия, а начало совсем другого порядка – самоотверженная и самопреданная любовь, которая – по самому своему существу – «не ищет своего» [835], не преследует собственных выгод, вообще не действует по внешним, посторонним для неё самой побуждениям, в чаянии напр., получить награду от объекта своей любви.

Бог спасает человека «не по делам праведности», которые бы он сотворил [836], а исключительно «по своей милости» (κατὰ τὸν αὑτοῦ ἔλεον) [837], по своему безмерному снисхождению к человеку, который к Богу может только стремиться, но более ничего сделать без Него Самого, без Его помощи не в состоянии [838]. Творческим, созидательным началом человеческого спасения является собственно и в точном смысле не человеческая сторона, а именно Божественная, – мощное действие благодати, объективно мистический момент. «Бог производит» в христианах «и хотение и действие по Своему благоволению» [839]. Христианин спасается божественной благодатью, и его оправдание, таким образом, проистекает не из его собственной самодеятельности, не ей в точном смысле обязано [840], а есть именно «дар Божий» (Θεοῦ τὸ δῶρον) [841]. Блага христианского спасения, – причастие вечной жизни, общение с Богом и проистекающее отсюда блаженство со всеми своими сопутствующими моментами, – сообщаются христианину «даром», исключительно «по Его милости» (δωρεὰν τῇ αὐτοῦ χάριτι) [842], не в том смысле, что от самого человека для действительного осуществления христианского спасения с его стороны ничего не требуется, – никакого активного проявления личного волевого напряжения, а именно в том, что этот безусловно обязательный и существенно необходимый субъективный момент личной индивидуальной активности по самому своему существу и основному характеру не может служить в точном смысле источником спасения человека и ни в каком случае не может быть основанием для дарования вечной жизни именно по долгу , в виде награды , воздаяния [843].