Сергей Зарин - Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга вторая: Опыт систематического раскрытия вопроса

«А отсюда» безмолвник возносится умом своим к тому, что предшествовало сложению міра, когда не было никакой твари, – ни неба, ни земли, ни ангелов, ничего из приведенного в бытие, а также и к тому, как Бог, по одному благоволению Своему, привел все из небытия в бытие, и всякая вещь предстала пред ним в совершенстве. И снова снисходит умом своим ко всем созданиям Божиим , обращает внимание на чудесность тварей Божиих, на премудрость произведений Бога [1965]. Так. обр., «созерцание» даже безмолвника обнимает собою и охватывает в большой целостной картине не только «век будущий», но и «век настоящий», хотя последний и созерцается с точки зрения первого.

Так. обр., только феноменальное, случайное, временное в міре не было предметом «созерцания» аскетов–мистиков, тогда как основное, существенное, вечное содержание тварного міра с совершенной ясностью и полной определенностью открывалось их просветленному, очищенному, облагороженному взору. Любя Бога, они научались любить и Его возлюбленное творение.. Если христианские аскеты иногда, по–видимому, и отвращались от міра, то они отвращались собственно от тех несовершенств, которые нарушают мировую гармонию , уклоняются от Божественного плана , вносят в мір разлад, вражду с Богом, – и так. обр, не только не содействуют созерцанию Бога в природе, а наоборот, решительно противодействуют такому именно « созерцанию ». Вот почему при изучении мiровоззрения и жизни аскетов мы встречаем двоякого рода факты, по–видимому, не согласованные между собой, из которых одни говорят об отвращении аскетов от міра, тогда так другие свидетельствуют, наоборот, о живом сочувствии этому міру.

Но во всяком случае несомненно, что в міре есть сторона, которая, по учению христианских аскетов, не только допускает, но обязательно требует религиозного «созерцания». Это именно та сторона, которая отразила в себе совершенства Творца и которая свидетельствует поэтому о «присносущной силе Его» и Божественной «славе».

Но для того, чтобы достигнуть «созерцания» этой стороны міра, необходимо иногда, и даже очень часто, отрешиться от его эмпирической, видимой, осязаемой, непосредственно данной стороны. Последняя часто не открывает человеку Бога, а закрывает Его. Если смотреть на мір с этой эмпирической точки зрения, то настоящая жизнь может возбуждать к себе иногда прямо «ненависть», так как «колесо её вертится без порядка» [1966].

В наличном состоянии міра находятся элементы боговраждебные. Эти последние и являются причиной того, что «этот мір противится горнему міру, и век сей противоположен горнему веку» [1967]. Вот почему приобретение небесной, духовной любви невозможно человеку, если он не сделается чуждым всего, свойственного этому міру [1968]. Отсюда, для того, чтобы человек мог своей душой, мысленно, переселиться в другой мір и век, ему необходимое делаться чуждым этому міру [1969]. Вот почему, и в этом именно смысле если «кто желает быть небесным», тот должен питать всегдашнюю ненависть к тому, что принадлежит земле, должен «гнушаться» всем этим [1970]. С этой точки зрения понятно, почему аскеты, «отвлекая ум свой» от «всего настоящего и видимого, стремились созерцать только будущее и желать невидимого» [1971].

Не только у людей, бедных духовным опытом, лишенных божественного света, – при виде, напр., страданий невинных людей и торжества, благоденствия людей нечестивых возникают тягостные, гибельные сомнения в действительности Промысла Божия, но и для людей более совершенных в духовной жизни указанные явления служат камнем преткновения. Видимая сторона земной жизни Спасителя, многих, даже, людей близких к Нему, не предрасполагала в вере в Него, как Сына Божия. Только под руководством идеи Промысла ум человека становится способным созерцать «порядок в тварях и делах Божиих» [1972].

Мір, следов., часто необходимо созерцать не согласно с видимостью явлений, а именно несмотря на нее, вопреки ей. Если для того, чтобы найти жизнь, следует отнестись отрицательно к её наличному, эмпирическому, не должному состоянию, решительно отвергнуть его, то для осуществления истинного, религиозного «созерцания» природы в её подлинной сущности, в её глубочайших отношениях к Творцу, следует нередко отвернуться от созерцания картины её эмпирических несовершенств, кажущегося механического характера её явлений и под.

С этой точки зрения следует понимать учение препод. Исаака С. о том, что для достижения «созерцания Господа» «ум» должен оставить попечение «об этом видимом міре» (ἀφίησιν ἡ διάνοια τὴν μέριμναν τούτων τῶν ὁρατῶν). А это осуществляется только в том случае, если «ум утончается и возвышается над понятиями этого века, носящего на себе образ дебелости» (τοὺς τρόπους τῆς παχύτητος) [1973]. Поэтому, когда «созерцание» всецело овладеет подвижником, он «удаляется от міра и мір отступает от него» [1974].

В связи с этим стоит аскетическое учение о необходимости воздержания телесных чувств. Такая необходимость обосновывалась на признании вреда, происходящего от увлечения чувствами: душа, наполняясь образами чувственных вещей, теряет памятование о Боге и ослабевает в «созерцании Бога». Ум в таком случае не господствует над чувствами, а сам порабощается ими [1975].

Так. обр., чувства могут причинять существенный «вред» уму, занимающемуся созерцанием «невидимых предметов» (τῇ θεωρίᾳ τῶν ἀοράτων) [1976]И разорять «сокровенное делание» подвижника, поставившего своей целью – «зрение ума своего сосредоточить внутри себя самого» (ὁ συνάγων τὴν θεωρίαν τοῦ νοὸς αὐτοῦ ἔσωθεν αὐτοῦ ἐν αὐτῷ) [1977].

Отсюда понятно, почему созерцание Бога «похищает у мысли ощущение міра» [1978]. «Те, которые действительно избрали для себя отшельничество от міра и телом и умом» (ἀπὸ τοῦ κόσμου ἀναχώρησιν σώματι καὶ νοί), стремятся «установить мысли свои (τὰς διανοίας αὐτῶν) в уединенной молитве, в омертвении для всего преходящего, для зрения мирских дел и для памятования о них» (εἰς τὴν θνῆξιν τῶν παρερχομένων, καὶ τῆς θέας καὶ τῆς μνήμης τῶν πραγμάτων) [1979].

Пришедши «в упоение верою в Бога», принявши «в себя силу её ощущения», «душа» стремится «уврачевать немощь чувств», «с силою попирая видимое вещество, которое является преградой внутреннего» [1980]. Внутренние «чувства целомудренные и собранные воедино» «не попускают душе входить в испытание вещей» (πεῖραν λαβεῖν τῶν πραγμάτων) [1981]. «В том и добродетель, чтобы человек не занимал ума своего миром. Сердце не может пребывать в тишине и без мечтаний, пока на человека действуют чувства» [1982]. «Жизнь духовная есть деятельность без участия чувств» [1983]. «Жизнь в Боге есть упадок чувств. Когда живет сердце, упадают чувства. Восстание чувств есть омертвение сердца» [1984].