Татьяна Шишова - Статьи за 10 лет о молодёжи, семье и психологии

Запрещаются и сплетни, злые пересуды, злоречие. Они ведь тоже часто происходят не из желания установить истину, а из тщеславия, излишней подозрительности, склонности замечать в окружающих только дурное, мизантропии.

«Иными словами, — подытоживает архиепископ Аверкий, — запрещается всякая злоба и злорадство в отношении грешащего ближнего на личной почве, а отнюдь не справедливая, чисто идейная оценка его поступков и поведения, каковая не только не противна Евангелию и не предосудительна, а, наоборот, даже необходима, дабы мы не стали в конце концов относиться безразлично к добру и злу и зло не восторжествовало бы вследствие этого в мире».

Попробуем привести несколько примеров. Многие знают старинную историю о том, как некий человек, наслышанный об аскетизме монахов одной из обителей, был очень смущен тем, что, когда они пригласили его на трапезу, на столе оказались разнообразные яства и даже вино. Он ушел от монахов с осуждением в душе, решив, что разговоры об их подвижничестве — выдумка. Но Бог очень скоро открыл ему неправедность его осуждения. Волею обстоятельств этот человек неожиданно вернулся в монастырь и застал совсем иную картину. Никаких разносолов и вина не было в помине. Хлеб с водой, да и те в небольших количествах. И он устыдился, поняв, что яства на столе свидетельствовали о любви к гостю, а не о чревоугодии хозяев.

На основании этой истории делается совершенно правильный вывод, что не нужно спешить с осуждением непостящегося человека. Мало ли по каким обстоятельствам это происходит? Может, он забыл, что день постный (как произошло в юности со святым Силуаном Афонским). Или не может выдержать по слабости здоровья, или — что чаще — по слабости воли. Короче, это его личный грех, за который он сам и ответит.

Но если человек возводит несоблюдение поста в принцип и к тому же стремится распространить его на других, молчать нельзя. И уж тем более не следовало бы это делать, если бы кто-то вздумал «модернизировать» таким образом Церковь, заявляя, что раз католики посты практически отменили, так и мы должны сделать то же самое.

И к содомитам, на наш взгляд, должно быть соответствующее отношение. Не следует говорить: пусть, мол, они у себя дома занимаются, чем хотят, лишь бы парад на Красной площади не устраивали и не рекламировали свой образ жизни. Содомия (как и разврат вообще) не личное дело каждого. Это воронка, в которую мало-помалу втягивается все больше людей, в том числе юноши, подростки и даже маленькие дети. Так что содомию необходимо осуждать, не дожидаясь, пока содомиты явятся в школы. И не только осуждать, но и карать по закону, о чем недвусмысленно говорит Священное Писание. Этот подход худо-бедно соблюдался вплоть до начала 90–х, пока в условиях однополярного мира Россию не начали втягивать в построение нового мирового порядка, в котором «христианская составляющая», как мы видим, все быстрее сходит на нет. Сейчас, когда Россия явно укрепляет свои экономические и политические позиции, пора вернуть «традиционную ориентацию» и в подходах к мужеложеству.

Попробуем понять и то, чем отличается праведное осуждение (которое сейчас чаще называют обличением) от сплетен, пересудов и злоречия. В сплетнях обычно бывает много лжи, клеветы — того, что совершенно несовместимо с христианской нравственностью. Но даже если все говорящееся о человеке (или сообществе людей) — правда, следует задать себе вопрос: для чего это говорится? Чтобы почесать языком? Тогда мы впадем в грех празднословия. Чтобы показать, какой человек плохой, а мы хорошие? Тогда смотри выше про гордость, тщеславие и проч. Но когда мы видим, что собеседник по незнанию готов связаться с человеком непорядочным, опасным, лукавым, то предупредить его — наш долг. Можно обличать чьи-то плохие поступки и в назидание другим. Воспитывают ведь не только на подражании хорошим примерам, но и на отвращении от дурных. Это задает систему координат. В любой культуре, даже в самой толерантной, есть свои герои и злодеи. Без восхваления первых и осуждения вторых нет ни педагогики, ни литературы, ни истории, ни политики. Вообще нет нормальной социальной жизни, а есть этакая «вселенская смазь», создающая питательный раствор для моральной деградации.

Кстати, в последнее время можно услышать, что христиане не должны осуждать умерших. Особенно настойчиво это звучало в связи со смертью Ельцина. В доказательство почему-то приводилась римская (то есть языческая) пословица «О мертвых или хорошо, или ничего». Но, исходя из этой логики, не надо осуждать Гитлера. Зачем ему столько лет поминают холокост и угнанных в рабство славян, убитых солдат и сожженные вместе с жителями сёла? И Нерона не надо осуждать, и Иуду. Они же умерли. Так, может, и про них «или хорошо, или ничего»? Впрочем, все это давно уже было. Иуде, как известно, большевики поставили памятник в городе Свияжске (правда, он долго не простоял). А споры о том, можно ли осуждать умерших, бытовали в христианской среде задолго до нас. В частности, на V Вселенском Соборе, когда решался вопрос о посмертном анафематствовании Феодора Мопсуетского, «защитники Феодора говорили, что его нельзя осуждать. Так как он уже умер. Собор доказывает неосновательность подобного суждения, ссылаясь на примеры, показывавшие, что не безвременно осуждение еретика и после его смерти. Здесь Собор останавливается главным образом на свидетельствах святого Кирилла Александрийского и блаженного Августина. Святитель Кирилл писал: „И так должно осуждать тех, которые повинны в дурных поступках, в живых они находятся или нет“» ( Аверкий (Таушев) , архиепископ. Семь Вселенских Соборов. М.: СПб., 1996. С. 85).

Путаница в вопросе «осуждать — не осуждать» часто возникает еще и потому, что не все поучения, предназначенные для монахов, годятся для жизни в миру. «Пример Господа Иисуса Христа показывает нам, с какой кротостью и терпением должны мы переносить погрешности человеческие, — поучал преподобный Иосиф Оптинский. — И если мы не начальствуем над людьми, то должны равнодушно взирать на зло».

Большинство монахов, действительно, ни над кем не начальствуют. Они умерли для мира, у них нет ни семейных, ни общественных, ни государственных обязанностей. Их главное делание, главный способ противостояния злу — молитва. (Хотя в нынешних условиях многим монастырям приходится вести огромную хозяйственную и социальную работу.)

Но почти любой взрослый мирянин над кем-то начальствует: родители над детьми, муж над женой, учителя над учениками, руководители над подчиненными, офицеры над солдатами, власть над народом. И они не имеют права равнодушно взирать на зло! Если, конечно, хотят оставаться христианами.