Михаил Одинцов - Патриарх Сергий

…Московские обыватели и гости, толпившиеся в ранний час на перроне Курского вокзала, с удивлением наблюдали странную картину. Черный «воронок» подкатил вплотную к последнему вагону состава, только что прибывшего из Нижнего Новгорода. Молодой солдатик с винтовкой наперевес вскочил на подножку и быстро прошел в вагон, еще двое встали с двух сторон от двери. Через несколько минут показался высокий старик с непокрытой головой, с черной с густой проседью длинной бородой. Тяжело спустившись, Сергий Страгородский, а это был он, сделал шаг и, взятый с двух сторон под руки конвоирами, был посажен в автомашину. Рядом поместились и конвоиры.

Машина мчалась в центр города, не останавливаясь на перекрестках и не обращая внимания на сигналы светофоров, да и в этот ранний воскресный час ни пешеходов, ни автомашин почти не было. Черные шторы, практически не пропускавшие света, не давали разглядеть, куда они направлялись. «Но, — подумалось Сергию, — выбор и не особенно велик. Либо Лубянка, либо Бутырка, что ж еще в очередной раз власть может мне предложить». Наконец остановка, отрывистые команды, тяжелый скрежет железных ворот… И вновь движение. И вновь остановка. Наверное, на этот раз окончательная. Дверца открылась — стразу стало понятно: Лубянка.

Сергия впустили внутрь. Перед ним коридор. Неожиданно появились двое сопровождавших. Один пошел впереди, другой сзади. Отрывистая команда: «Пошел!» — так и двигались полутемным коридором. Тишина прерывалась только командами «Стой!» на каждом из поворотов, где конвоиры сменяли друг друга. На очередном повороте, пока конвоиры о чем-то переговаривались, Сергий взглянул чуть в сторону и обомлел. Он узнал эту серую дверь… То была камера, где в заключении томился патриарх Тихон. «Вот и свиделись…» — подумалось. Незаметно для конвоиров перекрестился. Сделав по команде несколько шагов вперед, оказался перед другой дверью. Еще несколько томительных секунд… дверь открылась, и его подтолкнули в камеру… Дверь закрылась.

Понемногу глаза привыкли к полутьме, и Сергий увидел, что в камере он не один. Вторым сидельцем был епископ Ковровский Афанасий (Сахаров). Встреча была неожиданной и, несмотря на место, даже радостной — они давно не виделись. В этот день они смогли о многом поговорить и, главное, прояснить, что причиной их заключения стала попытка избрания нового патриарха посредством тайного сбора голосов.

Собрав значительную группу русских иерархов во внутренней тюрьме на Лубянке, спецорганы приступили к их допросам. Первыми стали архиепископ Корнилий и епископ Павлин. Из протокола известно, о чем шел разговор 19 декабря 1926 года.

Следователь, обращаясь к архиепископу Корнилию:

— Кому принадлежит инициатива письменного опроса?

— Она принадлежит мне, а других называть не буду, потому что считаю это непорядочным.

— Почему избрание происходило секретно?

— Чтобы ОГПУ не проведало и не помешало нам.

В тот же день допрашивали и Павлина. Следователь уже знал первые показания Корнилия, а потому стал вести разговор вокруг избранного иерархами митрополита Кирилла:

— Как вы решились избрать Кирилла, не спрашивая его согласия?

— Я об этом не рассуждал.

— Почему избрание проводили втайне, беря с каждого слово не говорить никому об этом?

— Потому что дело касается только церкви и делалось все в частном порядке.

— По вашему мнению, церковь в целом должна следить за благонадежностью своих членов?

— Не должна. Она преследует религиозные цели и, если член церкви подходит к ней с религиозной точки зрения, ей нет дела до его политической физиономии. Последнее есть личное дело каждого, и дело государства — следить за его политической деятельностью.

Обобщая первые полученные результаты, следователи посчитали нужным информировать начальство о чрезвычайно важных обстоятельствах, вскрытых ими в ходе допроса. Наверх пошла секретная докладная записка, сообщающая: «Группа черносотенных церковников, проходящих по следственному делу № 36 960, во главе с митрополитом Страгородским Сергием, патриаршим местоблюстителем, решила придать Церкви окончательно характер определенной антисоветской организации и с этой целью возглавить ее патриархом, произведя выборы его нелегально, и наметила в качестве кандидата в таковые антисоветски настроенное лицо. В качестве наиболее желаемого кандидата группа наметила именно Смирнова Константина Иларионовича, митрополита Кирилла, наиболее черносотенного и активного контрреволюционного церковника, с 1919 года по настоящее время, с несколькими перерывами, подвергающегося репрессиям за активную антисоветскую деятельность, с которым снеслась по этому поводу. Смирнов в это время для окончания отбытия административной высылки был определен в город Котельнич. Немедленно у Кирилла начались приемы, как у патриарха. Причем обставлялись они крайне конспиративно, двери запирались и беседы велись шепотом. Посещение церковников приняло повальный характер, приходило к нему до пяти человек за раз» [104] Цит. по: Страж Дома Господня: Патриарх Московский и всея Руси Сергий (Страгородский) /Сост. С. Фомин. М., 2003. С. 237. .

Тотчас же была дана команда допрашивать митрополита Сергия. 20 декабря ему, как и другим, задавали те же вопросы. Цель была очевидной: найти «несостыковки» в показаниях.

— Почему дело по избранию патриарха велось так секретно?

— Во-первых, мы не хотели до времени придавать огласке вопрос об избрании патриарха. Во-вторых, исходили из соображений, что гражданская власть может в самой технике работы (разъезды и т. д.) усмотреть какой-нибудь заговор, и предпочли, чтобы она об этом узнала после, когда вопрос примет практически серьезный характер.

С той же настойчивостью допрашивали и сокамерника Сергия, епископа Афанасия. Уже в январе 1927 года следователь начал очередной допрос словами:

— Вы знаете епископа Павлина?

— Знаю хорошо. В октябре или в ноябре, сейчас точно не скажу, он был у меня во Владимире.

— Зачем он к вам приезжал?

— Наверное, вы знаете.

— А все-таки?

— Насколько я представляю, по уголовно-процессуальному кодексу я имею право и не давать показаний.

— А Павлин заставлял вас поклясться, что вы никому не скажете о его приезде?

— Клятвы мы не употребляем вообще. Но то, о чем мы говорили, говорилось не для того, чтобы стать всеобщим достоянием.

— А каково ваше личное мнение об избрании митрополита Кирилла в патриархи?

— Я считаю его наиболее достойным кандидатом.

— А не является ли, по вашему мнению, несколько неудобным для кандидата то, что он за антисоветскую деятельность подвергался репрессиям?

— При отделении церкви от государства, я полагаю, для государства безразлично, кто будет стоять во главе церкви… Да и, насколько я знаю, в последнее время Кириллу значительно облегчено положение, а раньше-то и вообще власть отзывалась о нем положительно.