Андрей Лоргус - Благословенный труд. Карьера, успешность и вера

Этот путь к исцелению наглядно просматривается на примере человека, узнавшего о неизлечимой смертельной болезни. Первая реакция — неверие и непринятие: человек просто пытается убедить себя, что врачи ошиблись с диагнозом. Потом, когда оказывается, что врачи вовсе не ошиблись, человек проходит более драматичную стадию неприятия: «Почему? За что? Неужели это происходит со мной?» Далее мучительные перепады от фанатичной веры в чудо до полного отчаяния. И только когда приходит принятие себя в этой болезни, человек начинает жить нормально, сколько бы ему Господь ни отпустил, несколько недель или несколько лет. И часто в таком принятии воли Божией человек обретает новые качества, новые силы.

Очень важно принять то, что с тобой происходит. Необходимо принять и себя в очевидно надвигающемся и не зависящем от тебя серьезном кризисе. А далее, оценивая свои желания, последовательно избавляться от остальных стрессов.

Протоиерей Андрей Лоргус

Если человек стремится к тому, чего он в глубине своей души вовсе не хочет, он ведет себя к невротическим явлениям, потому что, достигая и приобретая, он будет ощущать пустоту и ненасыщаемость. Этот человек подобен половинке коня барона Мюнхгаузена [18]: конь пьет, а вся вода из него вытекает. Человек часто ищет не то, что ему нужно, проблема заключается в неправильном понимании своей потребности. Ненасыщаемость достигнутым всегда есть показатель непопадания в мишень, показатель ложных ценностей.

Представьте человека, желавшего славы. И вот он достиг ее, он стоит на сцене, освещаемый лучами прожекторов, несколько тысяч зрителей рукоплещут, восторженно кричат. И этот человек после такого успеха и триумфа известности смывает грим, возвращается в гостиничный номер и напивается в доску или принимает наркотики. То есть этот успех не приносит ему никакого удовлетворения. Напротив, человек ощущает в себе пустоту, он боится ее, потому что этот мрак и пустота начинают разъедать его душу, стоит только ему остаться наедине с самим собой. И это, к сожалению, не отвлеченный пример, а вполне классический и распространенный: многие сверхуспешные актеры, певцы и артисты погибают от наркомании и алкоголизма именно потому, что ощущают внутри пустоту и испытывают страх перед встречей с этой пустотой. Главное — не остаться наедине с собой, и поклонники, прожекторы, наркотики и алкоголь, по сути дела, становятся глушителями внутреннего голоса совести: «Да я не этого хотел, я хотел, чтобы Маша из 10 „Б“ меня заметила, оценила и полюбила». Но человек всю жизнь положил на то, чтобы собирать вокруг себя стадионы. И вся его успешность оказывается великой химерой, потому что ничто, вызревшее в инфантильном мечтании, никогда не попадет в цель. Он пуст, он отнюдь не на вершине, а напротив — в воронке, и внешняя слава для него — это невидимая нить, на которой он висит, чтобы окончательно не провалиться в пропасть.

Причем, судя по интервью и автобиографиям многих «звезд», это предстояние перед «Машей» бывает как осознанным, так и бессознательным. Например, нередко певцы говорят, что творчество их посвящается маме; певцы выражают желание, чтобы мама оценила их творчество и восхитилась. То есть здесь не Маша из 10 «Б», а мама, которая, возможно, не говорила сыну: «Какой ты умный и талантливый, мы тебя все очень любим».

Классический, казалось бы, случай и очевидный, а сколько таких… Я часто всматриваюсь в лица людей на улице — целеустремленные, напряженные, энергичные, но при этом ощутимо, что у многих серьезные комплексы и проблемы в душе. Насколько внешняя целеустремленность и энергия не совпадает с внутренней пустотой, растерянностью и неготовностью к жизни! Для многих людей жизнь проживается не в ту сторону, не попадает в цель.

«В день моего рукоположения в сан священника одна старушка подошла ко мне в храме и сказала: „Помни, сынок, что ты получил великий дар. Ты теперь каждый день должен спрашивать себя: для чего ты стал священником?“ С тех пор я каждый день спрашиваю себя: для чего я принял сан, достойно ли я несу великое звание служителя Божия, в чем смысл этого служения для меня?

Скажу несколько слов о том, как я решился стать священником. С самого раннего возраста я занимался музыкой — играл на скрипке, фортепиано, потом учился по классу композиции в школе и консерватории. Музыка была, да и сейчас остается неотъемлемой частью моего естества. Но уже в пятнадцатилетнем возрасте я „влюбился“ в Православную Церковь — прежде всего, в ее Литургию. Прислуживая в алтаре, я чувствовал, что присутствую при самом важном, самом значительном таинстве, которое совершается на земле, — таинстве Евхаристии: перед этим таинством бледнело даже самое высокое искусство.

Именно тогда я стал задумываться о священстве. Проповедь, исповедь и другие аспекты деятельности священника не особенно привлекали меня, но предстояние алтарю, возможность совершать Литургию влекли неотразимо. После нескольких лет раздумий — продолжить музыкальную карьеру или стать священником — я избрал последнее. И никогда еще, ни одного дня, ни одной минуты не пожалел о принятом тогда решении.

Оглядываясь назад, вижу, что это решение было принято мною прежде всего под воздействием внутреннего голоса: это был ответ на зов сердца. Но, конечно, я также советовался с опытными старцами и духовниками и молился о том, чтобы Господь открыл мне мой путь. И в какой-то момент Бог Сам направил мою ладью к тихой гавани, войдя в которую я обрел душевный покой, ибо нашел то, что искал».

Митрополит Иларион (Алфеев)

Собственно, термин «грех» означает в переводе «промах». И я бы сказал, что самый большой промах, то есть грех в жизни заключается в том, что человек живет не в единстве с собой и, стало быть, не в единстве с Богом, он живет вывернутый наизнанку, человек живет социумом. Собственно говоря, социализация — поклонение социуму — есть самый большой грех последних столетий, грех поклонения стереотипам. Ведь даже когда мы говорим о страсти тщеславия, следует различать несколько вещей. С одной стороны, под это определение может попадать комплекс зависимости: «Что станет говорить княгиня Марья Алексевна» [19], — и это не всегда тщеславие, чаще невротический комплекс, возникающий с детства: «Как меня оценят? Что обо мне скажут?» А с другой стороны, надо понимать, что тщеславие может быть защитным механизмом. Потому что в конечном итоге мне нужно вовсе не то, чтобы меня оценили на «пять», мне нужно чувствовать себя на «пять». И когда я чувствую себя на «два», тогда мне необходимо это чем-то восполнить, и я восполняю это тем, что говорят или могут говорить обо мне окружающие, причем, возможно, совсем незнакомые мне люди. Таким образом, тщеславие становится защитным механизмом от внутреннего самоунижения. Заниженная, неадекватная самооценка всегда ведет к тщеславию как к защитному механизму.