Кристоф Шёнборн - Икона Христа

Объемные и многоаспектные труды Оригена таили в себе стимулы для самых разнообразных продолжателей. Так, оригенизм определенного толка мог стать питательной средой для принципиального отрицания изображений; вот к этой-то линии развития сейчас и обратимся.

Рассмотрим богословие образа Евсевия Кесарийского [125] Относительно трудов и богословия Евсевия ср. статью: D. S. Wallace-Hadrill. Eusebius von Caesarea в: TREX, 537-543 (1982) (с литературой вопроса!), а также: A. Grillmeier, Jesus der Christus im Glauben der Kirche, Bd. 1, Freiburg 1979, 300-326 (с литературой вопроса!). , который, хотя и не следует за Оригеном по всем пунктам, тем не менее многим ему обязан. Затем познакомимся с двумя гигантами — Кириллом Александрийским и Максимом Исповедником: в своем богословствовании они развивали Оригеновы стимулы, благожелательные к изображениям. Послание Евсевия императрице Констанции — богословская программа враждебности к изображениям.

В поиске свидетельств свв. отцов, которые были бы направлены против изображений, иконоборцы VIII в. натолкнулись на документ, как бы специально созданный для них. Речь идет об одном письме Евсевия Кесарийского императрице Констанции, сестре великого императора Константина. Это письмо известно нам только по документам периода иконоборчества. По причине наличия этих, лишь поздних, копий и по некоторым внутренним причинам подлинность послания оспаривается. Мы же, напротив, полагаем, что оно по своей стилистике и богословствованию хорошо согласуется с другими трудами великого церковного историка [126] Подлинность Послания длительное время считалась неоспоримой. Но ее недавно поставили под вопрос; см.: Sr. Charles Murray, Art and the Early Church, в: JTS NS 28 (1977), 303-345, особенно 326-336. В своем возражении St. Gero, прибегая к стилистическим, искусствоведческим и историко-богословским аргументам, пытается отстоять подлинность Послания; см.: St. Gero, The True Image of Christ: Eusebius' Letter to Constantia Reconsidered, in: JTS NS 32 (1981), 460-470. K. Schaferdiek, напротив, стремится приписать текст арианскому придворному епископу Евсевию Никомедийскому; см.: К. Schaferdiek, Zur Verfasserfrage und Situation der Epistula ad Constantiam de imagine Christi, в: ZKG 91 (1980), 177-186. Тщательное исследование рукописной традиции могло бы пролить новый свет на проблему. Конечно, документ безусловно соответствует цели Евсевия. Кроме того, мы, думается, в состоянии показать, что богословие Послания совершенно точно соответствует богословию Евсевия Кесарийского (ср., например, прим. 41). .

Констанция однажды обратилась к Евсевию с просьбой прислать ей изображение Иисуса Христа. В ответ получила ясное и даже резкое «нет». Разве не стало это «нет» богослова времени императора Константина I идеальным подтверждением того «нет», которое император Константин V желал противопоставить культу икон? Разве не стало это послание лишним подтверждением, что в лице Константина V в Византии еще раз якобы пробудился дух Константина Великого?

Послание Евсевия содержало и нечто большее: богословскую (точнее, христологическую) аргументацию против иконы Христа. В Византии никакие перемены невозможны без христологической аргументации. Поэтому не удивительно, что письмо Евсевия стало стержневым аргументом обвинителей культа икон и что св. патриарх Никифор в своей апологетике иконопочитания посвятил опровержению Евсевия целую книгу [127] Текст Послания сохранился только в опровержении патр. Никифора: Contra Eusebium, ed. J. B. Pitra, Spicilegium Solesmense, Bd. 1, Paris 1852, 383-386 = PG 20, кол.1545-1549. Текстуально улучшенное издание см.: Н. Hennephof (ed.), Textus byzantinos ad Iconomachiam pertinentes, Leiden 1969, 42-44. Прочие труды Евсевия у нас цитируются с использованием сокращений: СМ = Contra Marcellum (GCS, Eusebius Werke, Bd. IV); DE = Demonstratio Evangelica (Bd. VI); ET = De Ecclesiastica Theologia (Bd. IV); HE = Historia Ecciesiasrica (Bd. II); LC = Laus Constantini (Bd. 1); PE = Praeparatio Evangelica (Bd. VIII); Thgr = Theophania, griechische Fragmente (Bd. III);Ths = Theophania, syrische Ubersetzung (Bd. III) .

И для нас документ является стержневым, поскольку в нем впервые отчетливо показана связь между пониманием образа и христологией, — что и является темой нашей книги. Но сначала приведем важнейшие фрагменты из послания:

Ты пишешь мне относительно определенной иконы Христа с пожеланием, чтобы я прислал ее тебе. О какой иконе говоришь и какого она должна быть рода, которую Ты называешь иконой Христа? (...) Какую икону Христа ищешь? Подлинный, неизменный образ, который по естеству несет черты Христовы, или же, напротив, тот вид, который Он принял на себя нас ради, облекшись во образ раба (ср. Фил 2,7)? (...) Я не могу себе представить, чтобы Ты испрашивала икону Его Божественного вида. Ведь Христос сам наставил Тебя, что никто не знает Сына, как только единственно породивший Его Отец (ср. Мф 11,27) [128] Почти точно такую же формулировку см.: НЕ I, 2, 2 (10,11-16); ср.: DE V, I, 25 (214,26-31). .

Вероятно, Тебе хотелось бы получить изображение Его в рабском образе, то есть в виде бедной плоти, в которую Он облекся нас ради. Но и о плоти мы наставлены, что она была проникнута славой Божества, что в ней смертное было поглощено жизнью (ср. 1 Кор 15,52-54; 2 Кор 5,4) [129] PG20, кол. 1545 АВ. .

Самое любопытное в этом документе — последовательная богословская аргументация. Нужна икона Иисуса Христа? Какой образ она должна отражать? Божественный — непостижим и неизречен, а человеческий — в известном смысле «поглощен» Божественной славой.

Чтобы предостеречь от возможных недоразумений, скажу: по-моему, из этого текста нельзя вычитать общего отвержения христианского искусства. Символические и аллегорические изображения Христа, которые в изобилии известны от времени Евсевия, им не отвергаются. Речь идет только об иконе, на которой Христос должен быть изображен точно, то есть таким, каким Он действительно был [130] Здесь мы присоединяемся к точке зрения Ч. Мюррей, которая, ограничивая, сводит отрицание, о котором говорим, к «подлинному портрету, претендующему представлять действительные черты Христовы» (op. cit., прим. 39, с. 329). ; и только подобное представление Евсевий отклоняет, поскольку именно такой точный вид в искусстве и невозможно «уловить».

Об этой проблеме, однако, в первую очередь речь будет идти также в иконоборческих спорах; ее же имел в виду Ориген: можно ли воспроизвести подлинный образ Христа «мертвыми и безжизненными красками и рисунками» [131] PG 20, кол. 1545 С. ? Разве Христос еще не прославлен, разве Его земной образ по воскресении не стал «преображенным, бессмертным, неразрушимым»? С того момента «образ раба целиком и полностью преобразился в несказанный, неизреченный свет, в тот свет, который соответствует Богу-Слову (...) Как может кто-то написать икону этого столь чудесного и непостижимого вида, если только вообще Божественное и духовное естество можно назвать "видом"?» [132] Там же, кол. 1445 С-1548 А. .