Архимандрит Феофан - Неблаженные блаженные святые. Рассказы о необыкновенных подвижниках

Позволяя посетителям войти, матушка с первых же слов начинала жаловаться, что «замки у нее поломали, да все поворовали». Может быть, она хотела сказать этим, что праздные разговоры досужих людей крадут у нее время, нужное для духовных подвигов, или же, что ее сокровенные, тайные, а потому и особенно ценные в глазах Господа подвиги как бы крадутся людьми, подсматривающими за ней (бывали и такие).

Впрочем, в особенные дни, как, например, в дни принятия Святых Тайн, блаженная высылала из комнаты и животных, оставаясь одна. Восприяв в себя самого Христа, она считала необходимым пребывать в совершенной чистоте.

И живя на новом месте, подвижница ела очень мало. Приносимые ей блюда она отдавала животным, а сама довольствовалась тем, что оставалось от них.

В домашнем обиходе блаженной помогал кто-нибудь из прислуги.

Какое-то время старице помогала глухонемая женщина, с которой можно было объяснятся только знаками.

При этом блаженная, например, говорила ей:

– Подои корову.

И глухонемая в точности исполняла приказание.

Случалось даже и так, что блаженная отдавала приказания из своей комнаты, а глухонемая, находившаяся в другом помещении, все понимала и в точности исполняла порученное.

Иногда подвижница на некоторое время оставляла свою комнату, чтобы «полежать на вольном просторе».

Но где ж она ложилась? Под тенью развесистого дерева? В прохладе зеленого сада? На мягкой шелковистой зеленой траве среди благоухающих цветов? Нет! На навозе около конюшен и скотных дворов. Это было обычным местом ее отдыха – не только летом, но и зимой, по-прежнему босая, по-прежнему легко одетая.

Любила она ходить по окрестностям села Колюпанова, но только там, где было потише да поглуше. С особенным удовольствием и особенно часто старица посещала находящийся приблизительно в расстоянии одной версты от села овраг, довольно крутые склоны которого в ее время были покрыты густым лесом, а по дну протекал небольшой ручей. Сюда любила уходить блаженная от людского шума и мирской суеты, чтобы в полном уединении умом и сердцем возноситься в заоблачную даль, в царство неприступного света, где обитает Тот Невидимый и Непостижимый, всемогущая десница Которого создала все и всем управляет.

В сороковых годах XIX столетия в одном из склонов этого оврага блаженная собственными руками выкопала небольшой колодец.

Когда больные обращались к ней за помощью, она часто говорила им:

– Берите воду из моего колодца и будете здоровы.

Больные с верой черпали воду из Матушкина колодца, как называли его тогда окрестные жители, и действительно получали исцеление или облегчение недугов.

Приходила иногда старица и на берег реки Оки.

Строитель Николаевского женского монастыря Калужской епархии, старец иеросхимонах Герасим (Брагин) рассказывал следующее. В годы юности он с отцом рыбачил на Оке. Часто, приставая к берегу против села Колюпаново, они встречали выходившую из леса старицу – блаженную Евфросинию. Она вместе с ними выбрасывала из сети мелкую рыбу обратно в реку, давая этим понять: Божиим даром нужно пользоваться разумно. Крестьяне-рыбаки, видевшие, как улов возвращается в реку, бранились и гнали «рыбьих благодетелей» прочь.

Возможно, что здесь-то именно, среди этих случайных, но частых встреч с блаженной и пробудились в душе Егорушки (как называла матушка Евфросинья юношу, ставшего впоследствии иеросхимонахом Герасимом) спасительные задатки благочестивой жизни. Может быть, здесь же зародилась у него и самая склонность к подвигу юродства Христа ради, чем он проявил себя, особенно в последние годы своей жизни.

Не оставляя подвига юродства Христа ради, блаженная старица Евфросиния в Колюпанове, как раньше в Серпухове, не забывала дел христианской любви и милосердия. Всякая скорбь человеческого духа и тела, всякое людское горе всегда находили сочувственный отклик в ее по-матерински нежном сердце; и она постоянно спешила туда, где была нужна ее молитвенная помощь или утешающее и умиротворяющее слово. Она и здесь была благодатной молитвенницей за страждущих как духовно, так и телесно, утешительницей скорбящих, примирительницей враждующих.

Нежданная, появлялась она там, где было горе, и приносила с собой радость и утешение. Она, по апостолу, была «всем вся, да спасутся все», и богатства духовных дарований она стяжала не для себя только, а для всех.

Совершенствуясь в подвигах самоотречения, самоотверженно служа Богу и ближним, юродивая старица Евфросиния достигла, наконец, пределов блаженной вечности.

Телесные силы подвижницы заметно ослабевали; уже для всех было ясно, что так ярко горевшая доселе свеча ее жизни догорает, что недалеко уже время отшествия блаженной из сей юдоли плача и скорбей в чертог Небесного Жениха – Христа.

Горькое сознание близкой тяжелой утраты, смешиваясь с сильным, непреодолимым желанием еще раз, последний раз, пока холодная рука смерти не сомкнула навеки горящих верой и любовью дорогих глаз, увидеть глубоко чтимую матушку Евфросинию, услышать ее полное любви и утешения слово, получить от нее благословение и, наконец, сказать ей последнее «прости» в этой жизни, заставляло всех, знавших блаженную старицу, подняться со своих мест, оставить бесконечные житейские заботы и хлопоты и идти туда, где еще теплился светильник жизни великой подвижницы – в Колюпаново.

И блаженная старица, несмотря на свою слабость, всех принимала, для всех находила слова одобрения и утешения, и не только слова, – от нее никто не уходил без того или другого вещественного напоминания о последнем свидании с дорогой матушкой Евфросинией.

Прощаясь с тем или другим из своих посетителей, старица благословляла их чем пришлось: одному давала крестик, другому образок, иному щепочку, пучок травы, крапивы, платок, тряпицу – словом, что только попадало под руку.

Незадолго до кончины блаженной пришел к ней проститься и ее духовник, отец Павел Просперов.

Долго беседовала с ним старица.

Когда отец Павел собрался уходить, старица, прощаясь с ним, подала ему ключ, говоря:

– Вот тебе ключ. Ты мой – коренной: я тебя поставила сюда священником. Возьми этот ключ, оставайся здесь, кормись им сам и корми других. Впоследствии передай его своему преемнику, повторяя эти мои слова.

«Долго недоумевал я, – рассказывал отец Павел, – откуда у матушки этот ключ и что он значит, так как никогда раньше не видывал его у нее. Лишь после смерти блаженной ухаживавшие за ней девушки сказали мне, что они иногда тайком видели на старице вериги, которые она этим ключом запирала».

За три недели до своей кончины, в воскресенье, во время обедни, старица, выйдя на крыльцо, которое было как раз напротив церкви, вдруг громко, с выражением изумления в голосе стала звать к себе ухаживавшую за ней женщину: