Архимандрит Феофан - Неблаженные блаженные святые. Рассказы о необыкновенных подвижниках

Под сенью каменных сводов храмов, в таинственном полумраке мерцающих лампад глядели на Любу светлые лики угодников Божиих и призывали на подвиг, и слышались слова, сказанные ей Спасителем… и созревало у нее в сердце стремление к подвижничеству.

И по Божией воле она приняла на себя подвиг затвора, причем затвор этот был необычен. Люба заключила себя в своем доме в простенок между печью и стеной (по сути, это был не только затвор, но и подвиг столпничества).

Несомненно, что в этот период жизни сформировался из нее человек сильной воли и возвышенной души. Как она молилась? Что в это время видела и слышала? Все это ведомо только Богу.

Но прошло время…

Любушка, простояв в затворе три года, вышла из него. Может быть, и на это имела она указание Свыше, ибо, когда приходило время, подвижники по воле Божией оставляли свое уединение и шли служить людям.

Молитва за других, добрый совет, ласка, чуткость, желание предостеречь от опасности, сострадание к людям стали ее уделом.

Любу часто видели на улицах Рязани. Заходила она в лавки купцов и брала без спроса, что нужно. Купцы не бранили ее, не гнали – они радовались: ведь это было верной приметой, что в этот день торговля будет удачной. А некоторые купцы сами ее зазывали. Но блаженная делала вид, будто не слышит, и проходила мимо.

Иногда, устав, Люба присаживалась на крылечко какого-либо дома, и ей давали что-нибудь из еды. От одних она принимала охотно, а у других не брала. То же, что брала, до дома не доносила – раздавала дорогой нуждающимся. Бедные и нищие знали ее и любили.

Любушка обладала даром провидения. Были люди, боявшиеся прозорливости Любы. Были и такие, которые не верили и смеялись над ней. Она переносила все терпеливо – улыбка почти не сходила с ее лица, которое, кроме обычной приветливости, выражало и большую силу воли.

Одевалась Любовь Семеновна, или, как задушевно называли ее в народе, Любушка, просто. Носила цветные платья, а на голове платок – то голубой, то розовый. Розовый цвет она любила особенно и хотела, чтобы по смерти ее гроб был обит розовой материей.

Любушка ко всем была добра, ласкова, но одна девушка, как вспоминали очевидцы, ее боялась. Боялась Любушкиной прозорливости.

Девушка была неплохая, а страх у нее появлялся безотчетный.

Как-то встала она рано утром и начала ставить самовар. Стала разжигать лучину да взглянула в окно и видит, что в калитку входит Любушка. Девушка, испугавшись, побежала скорее дверь запирать, чтобы блаженная не вошла.

Но Люба уже вступила на порог и говорит:

– А я спешила, боялась, как бы ты не заперла дверь.

Потом достала из кармана шоколадную конфету и дала ей, сказав:

– Вот тебе конфета, ты ее обязательно съешь. Только сама съешь, никому не давай.

Девушка сделала, как сказала Любушка, и с того времени пропал у нее страх, и она всякий раз с радостью встречала блаженную.

Иногда, посещая своих знакомых и зная, где у хозяйки лежат ножницы и бумага, Любушка брала их и начинала вырезать какую-нибудь фигурку. А потом давала ее тому, кому было предназначено предсказание.

Кто опасался таких предсказаний, тот заранее прятал ножницы. В таких случаях блаженная выщипывала фигурки из бумаги руками и все равно подавала предназначенное: кому дорога – лошадку или паровозик, кому замуж – венок, а кому смерть – гроб.

И делала она такие фигурки очень искусно. Подаст молча и уйдет. И все сбывалось.

Был такой случай. Послушница Евфросиния жила в Казанском монастыре в Рязани у монахини Артемии. Иногда Евфросинию навещала ее сестра, которой очень хотелось уйти в этот монастырь, но она была еще очень молода, и ее не принимали.

Как-то пришла эта девушка в монастырь и опять заговорила о своем желании быть монахиней. В это же самое время пришла к матушке Артемии и Любушка. Взяла она с комода ножницы и большой лист бумаги и проворно начала что-то вырезать. Потом все вырезанное разложила на столе.

И что же там вышло? Круг, как монастырская ограда, церковь, клирос.

Потом, указывая девушке, сестре Евфросинии, на клирос, сказала:

– Вот где будешь петь, будешь и читать.

Пришло время, и поступила эта девушка в монастырь. Назначили ей послушание – петь на клиросе. Она оказалась обладательницей редчайшего голоса – женского баса. Кроме пения на клиросе ее послушанием было чтение Апостола, то есть Деяний и Посланий святых апостолов. С таким голосом в монастыре были только две монахини, которые чередовались между собой: то клирос, то чтение во время литургии Апостола. А когда монастырь закрыли, пела она в другой церкви почти до самой смерти.

Любушка задолго предвидела закрытие Казанского монастыря.

Некоторым престарелым матушкам она говорила:

– Вы косточки свои оставите в монастыре, а другие – нет.

Но вот наступил скорбный день: монастырь закрывали. Сколько слез было пролито! Сколько горя пережито! «Что ждет впереди?» – невольно задавала себе вопрос каждая из монахинь, покидая родной монастырь.

После монастырской тишины жизнь в миру страшила многих из них: на сердце была тревога, впереди – неизвестность.

Но в этот день пришла в монастырь Любушка. Взволнованные и расстроенные, сестры окружили ее. Блаженная была серьезна и сосредоточенна, почти не говорила, лишь руками работала ловко и привычно: лист бумаги, ножницы…

При виде вырезанных фигурок все стало ясно – кто замуж выйдет, кто уедет, а кто при храме жить и работать будет.

Одной матушке Любушка вырезала церковь со сторожкой, колокол и сказала:

– Тут жить будешь и сыта будешь.

Десять лет прожила эта матушка при Введенской церкви, выполняя разную работу. Приходилось звонить и в колокол.

Впоследствии многие сестры Казанского монастыря, встречаясь друг с другом, вспоминали, что вырезала им Любушка, и убеждались, что все ею предреченное сбылось».

Были и другие случаи прозорливости блаженной Любови.

«В нашу семью, – рассказывала одна женщина, знавшая Любушку, – она приходила как своя и всех нас любила. В то время в Москве умер мой отец. Мать решила перевезти его в Рязань и похоронить на Лазаревском кладбище.

Хотя и трудно было сделать это в те нелегкие годы, но все же его перевезли и хоронили в Рязани. Была на похоронах и Любушка.

Стали зарывать могилу, а она отошла немного в сторону одна и начала копать яму.

Увидела это наша бабушка и с упреком говорит ей:

– Любушка, что же вы делаете? Вторую могилу роете, ведь мы еще эту не успели закопать.

Она в ответ:

– А мы тут будем воробышка хоронить.

Вскоре умер у нас в семье мальчик, которому было два месяца. Тогда-то мы поняли, для какого воробышка копала она могилу».

Рассказывают и такую историю.

В одной семье было трое детей, и должен был народиться на белый свет четвертый.