Данила Зайцев - Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

– Доброй пути, Данила Терентьевич.

– Ишо раз спасибо.

Я вышел и отправился к Лидии Ивановне. В 16:00 возле её здания звоню ей, она берёт трубку, я ей говорю:

– Лидия Ивановна, мы у вас.

– Ну, проходи.

Я двери открыл, поднялся на девятый етаж, она мне открыла и завела к себе. Но как странно: ето совсем другой человек, чужой, холодный и колючий. Она не может на меня смотреть, все вопросы странны и чужие, и мы её не интересуем. Я вспомнил Васины слова, она ему по телефону сказала: «А что я от них поимела? Пускай оне больше ко мне не мешают». Думаю, ты, тётенькя, ни в чём не разобралась и правду не знаешь, а так поступаешь. Да, ты мне показывала ваше «золотоя перо», ты начальник и защитник переселение, форум исполкома – и так поступаешь. Значит, через тебя переселение не получилось, и ты даже не разобралась и так поступаешь. Тут, как назло, ей звонок: какую-то женчину депортируют, она тут же изменилась и так ласково стала убеждать:

– Да ты, милая, не беспокойся, нихто ето не смеет сделать, я чичас всё решу, дай все данны вашей дочери. Хорошо, ваш телефон. Да не беспокойся, миленькя, всё будет хорошо. Да-да, пока. – Закрыла трубку, снова набирает номер: – Алё, с вами говорит Графова Лидия Ивановна, передайте трубку полковнику – назвала имя – хорошо, как появится, пускай позвонит. – Закрыла трубку и спрашивает меня:

– Данила, а всё-таки ты не прав, что заташшил свою семью в тайгу.

Я пожал плечами, но насмелился, спросил:

– Лидия Ивановна, мне дали визу всего на шестьдесят дней. Как можно продлить?

– Для етого надо ходатайство.

– А куда можно обратиться?

– Уж сам позаботься поищи.

– А в како́ УФМС надо обращаться?

– Позвони мне в понедельник в 18:00, и я тебе укажу.

– Ну хорошо, большоя спасибо.

И я пошёл. Она меня проводила до дверей и на прощанья дала такой вид, что «больше не приходи». Я вышел, у меня камень на сердце. Значит, она вместе с чиновниками работает, а я её считал за героиню.

Прихожу к Ане. Она, бедняжка, вся измучилась, но цветы так и не продала, осталась третья часть. Время вышло, надо на електричкю, мы сяли и отправились в Калугу. Народу было по́лно, на следующих остановок всё переполнилось, многие едут сто́ям. Впереди ехали три девушки-красотки, оне часто соскакивали и шли перекурить, возле меня стоял мужчина лет шестьдесят, он возмущался и ругался, что женчины курят. Ето всё надоело, я не вытерпел и задал ему вопрос:

– Мужчина, а кака́ разница, что курит женчина или мужчина?

– Но а как, женчина детей рождает, дети получаются больными.

– Да, вы правы, но мужчина-табакур – семя у него гнило́, и ето семя входит в женчину, ети дети – что, не больны ли?

– Но всё равно женчинам нехорошо курить.

– Но вы докажите мне, как умирают курящия, и кака́ у них смерть, и чем лучше – мужчина или женчина.

Он замолчал, но отошёл подальше от меня, и всё затихло.

В понедельник в 18:00 звоню Лидии Ивановне, она подняла трубку и ответила:

– Позвони попозже.

Я четыре раза набирал, и всё ответ тот же, наконес выключила телефон. Что делать? Куда обращаться? На другой день в 11:00 звоню, подымает трубку, я говорю:

– Лидия Ивановна, прости, что надоедаю, но куда мне обратиться за продлением визы?

Она ответила:

– Покровка 42, метро «Китай-город». Всё, больше мне не звони.

– Извини, Лидия Ивановна.

Но мне стало обидно за всех староверов. Гово́р всякий идёт, но правды нихто не знает. Братья и сёстры, вы меня простите, но ето не матушка-родина, родина была до Никона-патриярха, а после – горя, слёзы и кровь, истребили всю правду и превратили в колючую мачеху. Благодаря нашим родителям мы очутились за границай, нас приютили совсем чужой народ, нами восхищались, нашим знанием и культурой и шли всегда навстречу. Уже почти сто лет берегём свою старинную русскую традицию и ни в каки́ политики не вмешиваемся, толькя хотим жить спокойно в своим труде и благе, детей рождать и приучать их к добру. Мы чётко знаем: наступает всемирная война, из которой останется из семи градов один, население не останется. А за кого восстать-то: за матушку или за мачеху? Мачеха с нас триста лет шкуру снимала, но нам всё равно её жалко, а может, да и одумается и пожалеет своих деток, хотя бы и не родных? Надо подумать хороше́нь: вся Европа за что-то называла Россию варварами, и отрицать ето не надо, вся Европа порабощала другу́ нацию, а Россия не жалела свою. В страна́х, где мы проживаем, есть коррупция, но в России – не могу придумать, как её назвать. Однем словом – бардак. Я пишу кратко, но нас уже дурачут [499]тысячи, что приехали сюда, тут чиновники – власть и закон, а местному населению его нету. Мужики спились, ишо одне женчины тянут лямку жизни, ето героини, но чиновникам плевать на ето на всё, простите за грубость. Но сердце плачет по родине.

В среду 14 июля мы встретились с Ольгой Геннадьевной, решали о моей книге. Вопросов было много. Так как наш гово́р старинной, не совремённый, поетому пришлось отвечать на многи слова, что оне обозначают. Но меня насторожил Ольгин вопрос:

– Данила, а нельзя смягчить некоторы слова?

– Ольга, объясни.

– Но, Данила, местами ты пишешь как есть, грубо, то есть сущую правду.

– Нет, Ольга, никак нельзя изменить. Правда – она должна быть правдой. На самом деле, сколь я пишу о етой правде, – ето малая ча́сточкя. Ежлив всю описывать правду, надо писать несколькя то́мов, ето даже будет страшно.

– Хорошо, Данила, так и будет. Данила, вопрос. Вы говорили, что вы неграмотны, ето перва ваша столь массовая работа в писанье?

– Да.

– Ну и как вы себя почувствовали?

– Любовь к писанию. Правды, надо большую консентрацию, но я люблю писать ночами, когда все спят.

– А какая у тебя цель для етого?

– Во-первых, я пишу свою историю, мне пришлось в жизни нелегко, я хочу пояснить народу, что прожить не так легко и всё ето зависит от нас самих, добро и зло. В консэ истории будет разъяснёно о добре и зле, я могу сказать как путеводитель, чтобы каждый человек избрал себе добрый путь и радовался своей жизнью и просторам. А изберёт зло – пускай не обижается ни на кого, толькя сам на себя.

– Данила, я поражаюсь твоей историяй и умом.

– Спасибо, Ольгя.

– Данила, а цель етой книги? Будем говорить економически.

– С долгами расщитаться, свою деревню построить и вырабатывать екологичный продукт, чтобы народ был здоровый и сильный.

– Но, Данила, как писатель, – за твою историю здешны издательства дадут копейки, и не расщитывай ни на каки́ деревни.

– Да, Ольга, я теперь всё верю, а вот в США или в Англии – я бы там заработал, потому что народ там благородный, и со всего мира там соиздают свои книги. Ну, посмотрим, как выйдет.

Мы расстались.

Я пошёл на Покровку 42 в УФМС. Прихожу туда, подхожу к окну, прошу встречи с начальником, меня посылают в десятый кабинет. Прихожу, там очередь, ну, я дождался своей очереди, захожу.