Данила Зайцев - Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

А Константин подро́стил своих детей, добавил рабочих и расчистил ишо три тысячи гектар земли, и уже сеял пять тысяч гектар. Дети захотели ехать жить в деревню, он не хотел, но семья пересилила. С хозяином Константин поделили землю и технику. Константин оказался зажиточным крестьянином. Но ехали на машине, получилась авария, и Константин убился, а жена Ульяна весь капитал провалила.

В 1982 году дядя Марка отдаёт дочь старшу Ирину за Кузьмина Симеона Анисимовича. Вскоре оне купили землю в Боливии и переехали, сделали деревню, назвали Тоборочи. Ефрем Мурачев переехал к своему свояку, Анисиму Кузьмину, дядя Марка тоже. Но пе́рво чем выехать с Бразилии, отдал втору дочь Варвару за Тимофея Ивановича Сне́гирева, моего друга детства. Он приехал с США к сестре Палагее, на свадьбе зять положил им на поклоны сто гектар земли, ето обозначает четыреста тысяч долларов.

Ануфриевы, дети Артёма, прозвище им Артёмовски, после Константина разбежались все хто куда. Дед Артём с младшими детями уехал в Боливию, старший сын Фёдор туда же, Иван – в штат Парану, в стару деревню, Евгений и Алексей тоже в Боливию, Карпей в Масапе.

Ето перво переселение в Боливию в 1978 году. Оне забрались в глубокия леса, попадали туда толькя лодками по река́м Ичило и Ичёа. Ето будет провинция Кочабамба, регион Чапаре, где вырабатывают кокаин. Ета зона всегда была наркобизнес. Когда старообрядцы хватились, ето уже было поздно. Тако́ расстояние и такой расход получился у них! Купили двадцать тысяч гектар земли, завезли всю технику, но земледелие у них не получилось. Вот оне жили да наркоманов кормили. Ето были Артёмовски, пять Ревтовых, Валиховы – где-то семей пятнадцать. Вот тут оне своих детей потеряли, некоторы превратились в потребителей, а некоторы в продавателей. Старообрядцы етого не знали, но сумлевались, откуду у них деньги: нигде не сеют, а всегда покатываются.

Приезжаю в Уругвай. Марфа вот-вот принесёт, сама очень сла́ба.

– Ну что, Марфа, поедем в Арьгентину.

Тёща:

– Вы куда?

Я говорю:

– Домой.

– Дак Марфа в таким виде не может ехать.

– Ехать не может и оставаться тоже не может. Графира умерла лично из-за нерадение, поетому доверности нету. Пускай хотя бы выдюжила до аргентинской границы, а там я всё добьюсь, больницы там хоро́ши.

Ну, что делать – конечно, обиделись, но я на своим настоял.

Приезжаем в город Пайсанду, берём билеты – на автобусе через границу. Марфа говорит:

– Данила, чижало стаёт.

– Марфонькя, потерпи часок.

Ну, поехали. Всего четырнадцать кило́метров до Колона – город в Арьгентине. В пути ехала с нами монашка-католичка и всё на Марфу поглядывала. Когда мы слезли с автобуса, у Марфе пошли переёмы [96]. Мы на такси и в больницу, а монашка уже там, она мне говорит:

– Я знала, что вы дальше не уедете, – и быстренькя к гинекологам, всё объяснила, нашу ситуацию.

Марфу увезли, нам с детками дали комнату, через полтора часа, покамесь Марфу оформлял, подходит милосёрдная сестра и говорит мне:

– У вас родился сын, можете посмотреть.

Я рад: три сына, слава тебе, Господи! Оказался сын большой, 4600 кг. Марфа очень ослабла, крови́ много вышло. Вижу, что она вся бе́ла, взял за руки – вся холо́дна.

– Марфа, ты что?

Она говорит еле-еле:

– То холодно, то жарко.

Я бегом к врачам, всё рассказал, оне бегом. Проверили и скоре́ увезли крови́ добавлять. Ну, тут я сам не свой ходил, плакал и молился, да чтобы жива осталась.

Через два часа приходит врач и говорит:

– Ну, теперь слава Богу. У ней прорвало четыре пунтов [97], мы зашили и влили ей шесть литров крови́. Ежлив не хватились бы, она бы умерла. Ну, теперь пойдёт на поправку. Чичас она спит.

– Можно?

– Толькя не буди.

Я сходил: Марфа спит, и сын спит. Ну, слава Богу. Пошёл потелефони́л Филату Зыкову, чтобы передал тестю, что Марфа принесла сына. Он передал. На третяй день приезжает тесть с обидой:

– Ведь говорили, что не вези! Нет, не послушал, увёз.

– Тятенькя, слушай, благодари Бога, что увёз. Не увёз бы, час был бы вдово́й и дети сиротки. Она пошти с крови́ сошла, влили ей шесть литров крови́. – Тогда он замолчал, дал молитву и уехал.

На четвёртой день Марфу выписали, спрашиваю:

– Как себя чувствуешь?

Она говорит:

– Хорошо.

– Сможешь доехать до Буенос-Айреса?

– Смогу.

– Точно?

– Точно.

Беру билеты, вечером выезжаем в Буенос-Айрес. Приезжаем к Беликовым, оне нас приняли, но как-то по-холодному. Владимир сам ничего, добрый, хорошо принял, но Светлана непонятна: всё каки́-то придирки, всё не по ней, характер часто меняется, то уж шибко ласкова, то всё выговоры. Мы у них прожили неделю, в ето время получил груз и отправил в Рио-Негро, город Чёеле-Чёель. Но старался избегать с ней встречи, знал, что многи у ней работали старообрядцы и все от ней ушли обиженны. Хотя я их и приглашал на свадьбу и оне были у нас на свадьбе, но я чувствовал, что именно Светлане я не нравлюсь. Но Марфа поправилась, и мы отправились в Рио-Негро, тысячу кило́метров.

Приезжаем в Чёеле-Чёель, и к тяте с мамой. Ну, радость, что приехали! Ето было осенью. Зимой нашли земли́ в Помо́не возле реки, очень удобно место. Выпросили у тяти трактор, он нам его отдал, мы его сменяли на другой, боле новея, марка «Деутс», немецкой, тятя нас деньгями выручил.

Мы переехали в Помону. Марфа написала матери писмо, попросила сестру поводиться с детьми. Мать послала третью дочь, Ксению, на год. Мы со Степаном посадили врозь каждый себе по три гектар помидор, луку, тыквов и кукурузы пять гектар. Наши жёны нам помогали, к Александре приехала тоже сестра Анна. Урожай угодил ничего, хороший.

Помона от нас всего два километра, каки́ поломки – хороший был механик, и шиномонтаж тоже. Ето были муж итальянец, фамилия Жюлияни, а жена немка, фамилия Кединг. Работали оне вместе, обои крутые [98], он механик, она шиномонтажник, у них получалось всё быстро и хорошо, мы с ними дружили. В етим году мы ничего заработали, купили машину «Пикап-Форд» 72-го года.

Но уже ситуация в стране изменилась, пошла инфляция. 83-й год, были выборы, настала епоха демократов радикальных, убрали военных, стал частный, Рауль Альфонсин [99]. Деньги сменили, стали аустралес, с долларом один на один, все говорили, что будет хорошо. Ну, посмотрим.

Приезжает в гости из США Герман Овчинников. Конечно, изменился: побелел, весь седой. Смеёмся:

– Что, Герман, в снегу искупался?

Смеётся:

– Да доллара́ покою не дают. На самом деле Америка дала нам разуму, научила, как жить. Я вижу, Аргеньтина спит, ничего не изменилось, подумай: с двенадцати до семнадцати часов спят сиесту, надо работать, а им ничего не нужно, хоть провались.

Мы смеёмся. Герман искал земли́ купить с фруктой и просил нас, чтобы помогли ему.