Данила Зайцев - Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

Стало тепло, траир ушёл вглубь, мы переехали в Сальто домой, стали рыбачить дома. Степанида звонит Андрону: «Ишши невесту», но он стыдливый. Она настаивает брать у Берестова Фёдора или у немса Вагнера, думаю: ошибку делаешь, сестра, опять будет дискриминация, мне его жалко. Стал говорить Марфе, она подтвердила. Через два-три дня Марфа мне говорит:

– Слушай, у сестре Ксении дочь Анютка, девка красива, кро́тка, спокойна, угодительна.

– Вот ета подойдёт. А как можно помогчи? Но чтобы нихто не знал.

– Я позвоню к сестре.

Марфа позвонила, с Ксенияй договорились, и через два месяца Ульян с Ксенияй привезли Анютку в Уругвай. Я Андрону рассказал подробно, хто Фёдор, хто Немец и хто Ульян, девчонка кро́тка, угодительна, а те го́рды.

– Смотри сам, езжай праздновай.

Он уехал, через месяц вызывает мать, а сам ишо не сватал – стыдно. Но Анютку он сполюбил, и она его также, но боятся друг дружку. Степанида приехала, пошли сватать.

– Ну что, сватать?

– Сватать.

А жених ишо не подходил к невесте. Мать пошла, расправилась с ними и привела их обоих. Ульян стал спрашивать у Андрона:

– Ты её берёшь по любви или тебя заставляют?

– Нет, я сам, я её люблю.

– А ты, Анютка?

– Я тоже его люблю.

– И хочешь за него выйти?

– Да, ежли отдашь.

Ульян сказал:

– Раз оне сходются воляй, я ничего не могу сказать против. – Ксения также.

Свадьбу сыграли, меня приглашали, но я не поехал: пе́рво надо дело довести до конса.

Моё дело дошло до соборов, многи одобрили и сообчили: пускай решает уругвайский собор. Коля старался, всем звонил, по всем страна́м и всех разжигал, что я не покаялся, всё вру, са́мо главно утаил. Но я был спокойный, моя совесть чи́ста, пускай хоть сколь кричит, но он уже силу потерял, всем уже надоел. Ето всё решалось медленно, и я не торопил, уже отвык от народу и деревняв, всё мне стало постыло, вижу всё лицемерство и несправедливость. Куда ни пойди – всё хорошо, как обратись к нашим староверам – всё не так. Оне мне опротивели, да и сердце стало слабо, как услышу ето лицемерство, сразу стаёт худо, поетому стараюсь избегать встречи.

Степанида посылает Федотку и Мишку к нам на рыбалку, Андрон с женой уехали в Боливию, мы с Андрияном разделились, потому что часто психует, он забрал себе Федотку с Мишкой, я остался с Софониям и с Никитом, и Ларионка не отстаёт, рвётся на рыбалку, самому восемь лет, а такой шустрый, нигде не присядет.

Звонит Илюшка с Боливии, просится на рыбалку. Вот, думаю, момент привести его на собор, говорю:

– Приезжай, рыбалка ничего идёт.

Оне приехали, у них уже три дочери, у Андрияна три сына, у Алексея сын. Я Илюшке дал пятьдесят процентов, чтобы ему помогчи, он старается помогчи и угождает, Андриян злится, что опять ему помогаю.

– Дело не твоё, не суйся.

Стал его спрашивать:

– Ну и как твой Ананий?

Ему неудобно, но ответил:

– Раза́ два приходил, и мы с нём поспорили, и больше он не пришёл.

– Ну и как ты думаешь, что с нами произошло?

– Я сам в сумленье, сам не знаю: то ли от Бога, то ли от беса.

Я больше не стал его трогать, думаю: как мне придётся проситься в собор, так его потребоваю. Он проработал два месяца, окреп, сделал себе лодку, купил мотор, сети – и заподымал горб, всё ему не так. Говорю Марфе:

– Вот смотри и учись, сколь мы им ну́жны.

И Устина запокрикивала, через мало время пошли сплетни, стали коситься. Я вижу, что дело не то, сказал обоим сынкам:

– И что будет дальше? Ваши жёны стали заниматься сплетнями, а что будет дальше?

Андриян пошёл сразу приказал Неониле:

– Иди и разбирайся с тятяй.

Она пришла со слезами, я стал ей говорить:

– Неонила, ты моя любимая невестка, всё было тихо, зачем ты связалась с Устиной? И пошла вражда.

Она плачет и говорит:

– Я толькя вот ето сказала, а теперь повернулось, и всё сло́жила на меня.

– Да я всё понимаю, ты же знашь, что было в Боливии, и связывашься с ней, ето чирей, хоть сколь будет гноить.

Она плачет, прошшатся.

– Бог простит, толькя будь от неё подальше и не связывайся с ней.

– Ладно, тятенькя.

Илюшка узнал, что Неонила приходила прошшаться, послал Устину и сам пришёл, я стал вежливо говорить ей, она стала спорить, огрызаться, и все мы виноваты, она права. Говорю:

– Но ежлив мы худые, зачем ташшилась к нам?

– Я ехала не с вами жить.

– А нашу по́мочь не шшитаешь?

– Разговаривайте с Ильёй, я тут ни при чём. – Вот как хошь, так и живи.

Вскоре Илюшка перегрузил лодку рыбой и всё утопил и сам чуть не утонул, всю ночь проболтался в воде. На другой день вечером пришёл домой, но потерял разговор, стал немой с перепугу, но врачи его отстояли. Он со мной прошшался и сознавался, что во всем он виноват, но, когда оздоро́вел, замолчал и снова пошёл против нас. Я удивляюсь, что врёт всё сподряд, говорю:

– Где он научился врать?

Андриян отвечает:

– Всю жизнь он врал. Вот и про своих детей спроси у людей. Илюшкин тесть Евгений повезли из Боливии в Чили кокаин, их поймали и посадили в тюрму на восемь лет, сам Евгений и два сына, Паиськя и Федоска, но уже не первый раз везли, и за ними уже сле́дили. Илюшка рассказыват, что у них привычкя: часто говорят «обокрасть», да «убить», да «отобрать», да «обмануть», и из бардаков не вылазют.

Думаю, дак вот, субчик, где ты нахватался! Теперь понятно, посмотрю, что дальше будет с тебя.

Андриян часто рвался на дамбу ловить дорадов, слухи идут, что там подкупают полицию и рыбачут возле самой дамбы, и дорадов там тьма, разом сетки наполняются. Я ему говорил: «Андриян, дело иметь с полицияй – к добру не приведёт, сам видишь, кака́ коррупсыя». Но он не слушал, всё разузнал, с кем договариваться, кому платить, хто когда дежурит, в каки́ часы заплывать. И дорадо плотют два с половиной за килограмм долларов, ето очень выгодно. Оне обои уехали с Илюшкой.

За перву ночь поймали Андриян восемьсот килограмм, Илюшка пятьсот килограмм, им ето понравилось, оне за неделю хорошо заработали и меня сманили. На другу́ неделю мы с ними поехали. У Андрияна всё организовано, в неделю оне заезжают три-четыре раза́, полиция берёт сто долларов за лодку, работы два-три часа перед утром. Подкуплено с обоих сторон, Аргентина и Уругвай, часто заявляют и ловют, но хто полиции хорошо плотит, того берегут и сообчают, куда убегать. Зона охраны одно км, как заявление – бегут ловить, но полиция звонит на мо́бильный, куда убегать. Ловили уругвайсов, потому что плохо платили, уругвайсы удивлялись: как так, русски как молния, час тут – час нету, и всегда у их сети бьётся рыба. Мне ето всё не нравилось, как пужаной ворон. Андриян с Илюшкой ликуют, я им говорю:

– Не радуйтесь, ето вам будут слёзы.

Андриян возражал:

– Ха, полиция нас берегёт.