Array Сборник статей - Неоязычество на просторах Евразии

Главной задачей провозглашались воссоздание и практика латышского «богопонимания» и благочестия. В некотором смысле появление диевтурибы в Латвии было сходно с формированием литовского неоязыческого движения ромувяй, а также коррелировало с целым комплексом явлений балтийского неофольклоризма.

Отношение к этому движению, его создателям и последователям всегда было в латышском обществе чрезвычайно разнообразным – от крайнего неприятия до восторга. Диевтуров можно упрекнуть в предвзятой трактовке фольклорных и этнографических материалов, их некоторые выводы кажутся слишком искусственными, а оценки ряда событий в истории Балтии – слишком резкими и однобокими. Действительно, труды диевтуров чаще всего представляют собой манифестацию своеобразной мифологии. Как и другие неоязыческие движения, диевтуры усердно занимаются формированием весьма своеобразного взгляда на историю, традиционную культуру и национальное самосознание своего народа.

Религиозно-общественное движение dievturiba было создано в среде латышской интеллигенции, широкий слой которой начал формироваться только в 1860-х годах. Это сопровождалось обращением образованных латышей к наследию своих предков, некоторым романтическим восприятием балтийских «древностей», желанием сопоставить их с другими культурами. Известная связь прослеживается между диевтурибой и направлением этнологической мысли в Европе, связанным с определением культурной сущности «арийского пранарода» (некоторые выводы которого позднее легли в идеологическую основу и германского национализма).

Как и у любого идейного движения, у диевтурибы была своя предыстория. Она отчетливо проявилась во второй половине ХIХ в. и была связана с деятельностью младолатышей – Юриса Алунана и поэта Микелиса Крогземиса (Аусеклиса).

Различные «реконструкции древнелатышской религии» появлялись под влиянием национальных движений романтизма. С конца ХVIII в. в Европе становится модным создавать пантеоны божеств, привлекая материал лингвистически родственных культур.

В 1912 г. в Риге было образовано Латышское этнографическое общество. Его целью было «собирать и издавать материалы, которые бы бросали лучи света на древнюю латышскую историю и показывали неопровержимую истину, что латыши вместе с литовцами и древними прусами (так называемая ветвь балтийских народов) – древний народ, родственный арийским, из которых в течение тысячелетий развивались все прочие народы Европы» [158].

Конец ХIХ – начало ХХ вв. было временем сложения истории латышского народа. Конечно, она основывалась на сведениях о реальных событиях, но немалую долю в ней занимали и легенды, мифологизированные предания, повернутые в русле первого латышского народного возрождения. Замечательная иллюстрация тому – описанный Ю. Алунаном «древний латышский город Труса», помещенный им в окрестности Кенигсберга. Там якобы собирались и торговали люди со всех окрестных земель – датчане, шведы, немцы, померанцы, поляки, русские, эстонцы, финны. Латыши от них получали большую прибыль [159].

В 1858 г. в газете «Маяс виесис» («Домашний гость») была опубликована статья Ю. Алунана «Боги и духи, которых древние латыши некогда почитали» [160]. Перед глазами читателей предстал фантастический пантеон – «древнелатышский Олимп», состоящий из более чем 20 персонажей, частично взятых из латышского и литовского фольклоров, частично выдуманных. Верховным богом назывался Прамшанс – предок всех других божеств, его супругой представлялась Лайма. Другие божественные пары – Постниекс, или Пушкайтис (насылающий тьму и болезни), и Скаде, и Аншлавс (отец света) и Лига.

Откуда автор взял имена большинства божеств – неизвестно. В 1923 г. литературный критик Янис Лапиньш предположил, что, наверное, – из какого-нибудь немецкого фельетона или выдумал сам, основываясь на теории Шлегеля о происхождении латышей из Индии [161]. Юрис Сайварс высказал мысль, что имя «верховного бога» Алунан взял из книги «Черты из истории и жизни литовского народа» (Вильна, 1854), в которой фигурировал бог жизненного предопределения Прамжинас [162].

Идею создания и широкого распространения пантеона латышских божеств подхватил поэт Аусеклис (Микелис Крогземис). Характерно, что ни у Алунана, ни у Аусеклиса не появляются персонажи с именем собственным «Диевс», а своих божеств они именуют «божествами» с маленькой буквы – dievi.

Кружок петербургских латышей, к которому принадлежал Аусеклис, восторженно принял его идеи. Они ввели в обращение вместо «благодаря Богу» «благодаря Прамшану» [163]. Однако «древнелатышские Олимпы» Ю. Алунана и Аусеклиса просуществовали очень недолго. Основатель диевтурибы Эрнест Брастыньш назвал их «несчастной сказкой о Перконсе, Пиколсе и Потримпсе, у которой нет ничего общего с истинной латышской религией» [164]. Сам Брастыньш позднее пошел по иному пути. Он создал монотеистическую систему с верховным божеством – Диевсом, при том что другие божества (Лайма, Мара) понимались как его «аспекты».

Видным предшественником диевтуров был учитель из Елгавы Юрис Лец. В вышедшей в 1917 г. книге «Древнелатышское богопочитание и повседневная красота души» он призывает: «Будем же снова искать под порогом дома нашего Бога пропавшие заповеди, вглядимся в наши народные песни, наши народные предания – и найдем в них древнюю веру нашего народа, нашего старого латышского Диевса, который единственный может обновить народ в труде и добродетели» [165]. Однако Ю. Лец обращается и к сравнениям: «Духовная культура латышского народа, основы ее веры были не только выше таковых у других арийских народов, но в некотором смысле полнее даже того этического учения, которое Моисей оставил своему иудейскому народу. В то время как учение Христа еще до сегодняшнего дня не вполне принято среди некоторых народов Европы, наш народ уже в седой древности имел представления о добродетелях, которые были гораздо ближе учению любви Спасителя, чем заповеди Моисея» [166]. Подтверждая свои мысли, Ю. Лец ссылается и на немецких историков (например, Рихтера). Он делает вывод, что в течение первых трех столетий после введения христианства в Прибалтике нельзя говорить о каком-либо влиянии христианской веры на местные народы. Более того, он полагает, что и Реформация не принесла серьезных изменений (как бы не замечая при этом, например, деятельности пастора Э. Глюка, гернгурерского движения, по сути католической культуры Латгале и некоторых других областей Латвии).

Возникновение диевтурибы как организации относится к 1925 г. В это время в латвийской прессе появляются статьи одного из ее будущих лидеров Эрнеста Брастыньша и выходит его книга «Возрождение латышской диевтурибы». Одно из центральных положений – «латышам нужна своя латышская религия».