У любви есть лицо

У неё не было зрения, когда мы начали. Толпа быстро набегала. Я отняла руку от её глаз, и взгляд удивления отобразился на её лице. Она могла видеть свет и тени, впервые за многие годы. Ещё больше людей стало собираться, чтобы посмотреть, что происходит в грязи.

Одна вещь, которую я поняла в процессе молитвы за исцеление, это то, что когда человек переживает улучшение любого вида, благодари Иисуса за то, что Он делает прямо сейчас и продолжай молиться! Я продолжила молиться.

Вскоре она стала описывать цвета одежды тех, кто сидел рядом и количество пальцев, которых мы показывали ей. Сперва я не знала, что и подумать. Моя западная аналитическая коробка передач включилась по полной. Она точно была слепая? Может это шоу? Но слёзы из её глаз были настоящие. Я всё ещё не знала, что делать. Я была потрясена. Я только что увидела, как исцелилась слепая? Потребовалось не менее пятнадцати минут, чтобы осознать это.

Толпа стала аплодировать и кричать. Мой разум застопорился. Все смотрели на меня, а я смотрела на них и мы все смотрели на Глорию, а она смотрела на нас. Я обняла её, поднялась и ушла, рассекая толпу, которая вновь сходилась за моей спиной. Мне даже не подумалось, что стоило начать проповедовать.

Через час в городе одна женщина, которая была в той толпе, нашла меня. Она посмотрела на меня и сказала: «Дорогая, Вы забыли проповедовать. Большинство из тех людей никогда не слышали Евангелия, и они все хотели знать, что произошло. Но всё в порядке. Некоторые из нас объяснили людям, что произошло и рассказали как узнать Иисуса. Многие отдали свою жизнь Ему. Мы записали их имена и хотим их навестить и дать Библии».

Бог всё устроил! Я рада, что Он знает, что Он делает.

Позже до меня дошло. Глория (имя созвучное с английским словом glory [глори] – слава, прим. переводчика). Иисус говорил мне о том, чтобы видеть Его славу, явленную через жизнь, полностью отданную Ему в любви, и эта первая слепая женщина, которую я лично видела исцелённой в Африке, была с именем Глория или Слава. Я думаю, что Он просто специально так сделал!

Во многом я была похожа на Глорию. Мне тоже нужны были глаза, чтобы видеть. Я нуждалась, чтобы Иисус коснулся моего зрения, чтобы изменить способ того как я вижу и взаимодействую с моим миром. Я нуждаюсь в Нём. Они нуждаются в Нём. Мы нуждаемся в Нём. Не в религии и не в законничестве, все, что нам нужно – это жить переживанием того, что Он – реален, Он – есть любовь, которая никогда не перестаёт.

Зная Его, я могу стать переживанием Его любви миру вокруг меня. Мне нечего взять с этого. Это призыв к состраданию, где я живу в Нем, и Он живёт во мне. Зная Его любовь. Я могу стать Его объятием для других. Находясь с Ним лицом к лицу, я тоже получаю исцеление своего зрения и учусь смотреть на всю жизнь Его глазами.

6. Чудеса в грязи

Это произошло после обеда. Дождь хлестал по лагерю и превратил его в грязевую реку. Ворота легко открылись, и в них проскользнула хрупкая пожилая женщина, наполовину согнутая, неся на спине тяжелую вязанку бамбука, которую она сбросила в нашем лагере. С ней были два малыша, которых она привела для нашего рассмотрения. Она села под протекающей крышей нашего входа, предусмотрительно подогнув свои ноги.

Наверное, через 20 минут после их прихода, кто‑то позвал меня сказать, что у нас посетители. Здесь ничто не делается быстро. Дождь слегка уменьшился, и я направилась к ним прямо через грязную жижу. Грязь и костыли обычно плохо сочетаются друг с другом.

Один из наших представил меня Абубе («бабушке»). Я посмотрела на её лицо, пронизанное многочисленными морщинками, которые окружали её глаза. Мгновенно я полюбила её.

Её глаза блеснули, когда она рассказывала о том, как потеряла детей на войне. Молчаливое сожаление матери, которая хоронит свои детей – распространенное дело здесь. Её сын умер на этой войне. Её невестка оставила детей у дверей бабушки, потому что её новый муж не захотел их. Я посмотрела на ангельские личики детей, восьми и десяти лет. Очевидно, что бабушка любила их. То, что она привела их сюда, было самое последнее решение.

Она стала описывать, насколько тяжела её жизнь с болями в коленях. Она не может работать, чтобы зарабатывать на жизнь или даже делать обычные вещи по дому, что не означает загрузить посуду в посудомоечную машину или забросить одежду в стиралку. Обычные вещи по дому, которые каждый из нас рассматривает как ежедневный ручной труд, значат: пройти два километра, чтобы найти воду, закачать воду в двадцатилитровые посудины (я даже не могу сдвинуть одну из них, тем более тащить!) и отнести их на своей голове, стирка одежды руками, сбор хвороста и готовка еды на открытом огне, обработка домашнего поля и так далее. Моё сердце выпрыгивало.

Эти дети принадлежали своей бабушке. Они итак почти всё потеряли. Я почувствовала в своём духе лёгкое побуждение помолиться за её колени.

Итак, я спросила её: «Абуба, могу ли я помолиться Иисусу, чтобы исцелились Ваши колени? Потом Вы сможете забрать детей домой с собой, и сможете сами заботиться о себе». Её глаза смягчились, и она с желанием кивнула.

Я присела в грязь и возложила руку на её колени. Я повелела им стать целостными и запретила всякой боли в её теле. Это была простая молитва. Этой молитвой молятся мои пятилетки. На это потребовалось две минуты.

Я посмотрела на неё, выражение её лица не изменилось. Она продолжала вовсю смотреть на меня всё время. У неё не было никакой принимающей позы, как многие делают на Западе. Она просто ожидала и смотрела, как я молюсь. Иисус прошептал в мой дух: «Пусть она проверит себя».

Часто кажется, что именно проверка исцеления и высвобождает его полноту. Я встала из грязи, которая теперь покрыла нижние края моей юбки. Я сказала ей встать и согнуть колени. «Абуба, кейф интум? Гивайя калаас?» (Бабушка, как ты? боль ушла?)

Она встала и начала топать по земле. Потом она начала приседать на корточки, вверх и вниз. Вид облегчения и радости был на её лице, и она начала смеяться почти недоверчиво. Потом она начала танцевать. Её колени были полностью исцелены! Она не сказала ни слова; её лицо и действия говорили за неё.

Она обняла меня и вручила бамбуковую связку. С походкой, скинувшей половину возраста, она взяла своих внуков в руки и, произнеся напоследок: «шуркан» (спасибо), исчезла за воротами.

Я стояла, держа её бамбуковую связку, смотря как, она уходит. Она до сих пор стоит в углу моей комнаты. Она служит мне напоминанием о сверхъестественной реальности, которую Бог желает вплетать в наше ежедневное хождение по жизни. Это чудо не предназначено только для избранных, особо помазанных. Есть простые чудеса детской веры, которые происходят в грязи вокруг нас, когда мы учимся жить Божьим сердцем любви.