Мария Скобцова - Таинство ближнего

© Ликвинцева Н. В., составление, вступительная статья, 2022

© ООО ТД «Никея», 2022

Мать Мария (Скобцова), канонизированная в 2004 г. Православной церковью Константинопольского патриархата как преподобномученица Мария Парижская, сегодня, из двадцать первого века, видится нам как одна из самых удивительных и светоносных личностей века двадцатого. По масштабу и разносторонности дарований она сопоставима с универсальными художниками эпохи Возрождения: богослов и религиозный мыслитель, поэт и прозаик, художница и иконописец, публицист и мемуарист, активный религиозный деятель… Она творила дела милосердия, оказывая разностороннюю помощь нуждающимся русским эмигрантам во Франции, была арестована нацистами за помощь евреям в оккупированном Париже и мученически погибла в концлагере Равенсбрюк, до последнего момента помогая соузницам поддерживать огонь жизни и человечности. По натиску событий и резкости поворотов жизнь ее похожа на приключенческий роман.

Лиза Пиленко родилась 8 (20) декабря 1891 года в Риге в семье потомственного дворянина, юриста, выпускника Санкт-Петербургского университета Юрия Дмитриевича Пиленко, служившего там в то время товарищем прокурора окружного суда, и его супруги Софьи Борисовны Пиленко (урожденной Делоне). Детство Лизы и ее младшего брата Дмитрия прошло по преимуществу в усадьбе в Анапе, куда семья переехала в 1895 году. С. Б. Пиленко так описывала это родовое гнездо: «Дом у нас двухэтажный. Живем в верхнем. У нас три открытые террасы, из них две с видом на море. Кругом виноградники, за ними чудный, песчаный пляж, а за ним бескрайнее море» [1] Пиленко С. Б. Детство и юность матери Марии // Елизавета Кузьмина-Караваева и Александр Блок. СПб.: РНБ, 2000. С. 176. . Шум ветра и морского прибоя будет потом нередко слышен в стихах Лизы, попадут в них и курганы, с их археологическими «древностями», возвышавшиеся за виноградниками: первый свой поэтический сборник, вышедший в 1912 году, она назовет «Скифские черепки». Около года, с весны 1905-го по весну 1906-го, семья прожила в Ялте, где Юрий Дмитриевич работал директором Никитского ботанического сада и училища виноградарства. В июле 1906 года счастливое детство Лизы резко оборвалось – преждевременной смертью ее горячо любимого отца. Уже став монахиней, в 1936 году, в мемуарном очерке «Встречи с Блоком» она так описывает этот жизненный срыв: «В комнате плач. Умер мой отец. И мысль простая в голове: „Эта смерть никому не нужна. Она несправедливость. Значит, нет справедливости. А если нет справедливости, то нет и справедливого Бога. Если же нет справедливого Бога, то, значит, и вообще Бога нет“. …Так кончилось детство» [2] Мать Мария ( Скобцова ). Встречи с Блоком: Воспоминания. Проза. Письма и записные книжки. М.: Русский путь; Книжница; Париж: YMCA-Press, 2012. С. 73. .

Софья Борисовна с детьми переехала в Петербург, Лизу отдали в одну из лучших столичных гимназий – Таганцевскую; в 7-й класс она перешла в гимназию М. Н. Стоюниной, которую и окончила в 1909 году с серебряной медалью. Но главное ее впечатление от Петербурга того времени – это удушающий рыжий туман и бессмысленность жизни, преодолеть которую она пытается с помощью поэзии. Смысл врывается в ее жизнь внезапно и неожиданно: однажды двоюродная сестра приглашает ее на поэтический вечер поэтов-декадентов, среди них выделяется один, с не обычным лицом, его стихи пронзают насквозь: «Я уже знаю, что он владеет тайной, около которой я брожу…» [3] Там же. С. 75. «Кто это?» – Александр Блок. Узнав адрес, девочка-подросток приходит к поэту домой – за ключами от искомой тайны, за противоядием от бессмыслицы. И происходит самая важная в ее жизни встреча. Блок внимательно слушает сбивчивый рассказ, он все понимает и сочувствует, и сквозь это сочувствие Лиза вдруг переводит взгляд с себя и своих проблем на другого: «Я чувствую, что около меня большой человек, что он мучается больше, чем я, что ему еще тоскливее… Мне большого человека ужасно жалко. ‹…› Странное чувство. Уходя с Галерной, я оставила часть души там. Это не полудетская влюбленность. На сердце скорее материнская встревоженность и забота. А наряду с этим сердцу легко и радостно. Хорошо, когда в мире есть такая большая тоска, большая жизнь…» [4] Там же. С. 76. Так впервые возникает в ее жизни тема материнства как заботы о других, тема, которая позже станет ее призванием. Через неделю после этой встречи она получила письмо в синем конверте, в нем посвященные ей стихи, которые многие из нас знают наизусть:

По окончании гимназии Лиза поступила на философское отделение историко-филологического факультета Бестужевских курсов, а в феврале 1910 года вышла замуж за Дмитрия Владимировича Кузьмина-Караваева, юриста и историка, завсегдатая петербургского литературного мира, синдика [5] Синдик, «главный мастер», возглавлял Цех поэтов, помогая совершенствовать поэтические мастерство его участникам. Официальными синдиками Цеха были Н. Гумилев, С. Городецкий и Д. Кузьмин-Караваев. Цеха поэтов, объединявшего около десятка поэтов (среди которых – Николай Гумилев, Анна Ахматова, Осип Мандельштам), завсегдатая знаменитой «Башни» Вячеслава Иванова. Начинающая поэтесса и художница Елизавета Кузьмина-Караваева входит вслед за мужем в эту литературную жизнь дореволюционного Петербурга, в творческую мастерскую Серебряного века.

Об этом времени, о котором написано столько увлекательных воспоминаний, акцентирующих внимание на творческой атмосфере, литературных дискуссиях и художественных исканиях, мать Мария вспоминала в эмиграции – уже в оптике состоявшейся трагедии революции и гибели прежней России – как о времени «последних римлян» накануне завоевания Рима варварами: «Мы жили среди огромной страны, словно на каком-то необитаемом острове. Россия не знала гра моту, – в нашей среде сосредоточилась вся мировая культура… Мы не жили, мы созерцали все самое утонченное, что было в жизни, мы не боялись никаких слов, мы были в чем-то до наглости откровенны, в области духа циничны и нецеломудренны, в области жизни вялы и бездейственны. ‹…› Мы были последним актом трагедии – разрыва народа и интеллигенции» [6] Там же. С. 78.