Ольга Сквирская - Кана чудес

Марина время от времени исчезала: то на неделю, то на месяц. Шли ее разыскивать в общежитие. Выяснялось, что на нее навалилась депрессия, и она несколько дней подряд лежала на кровати лицом к стене без еды. Ее спасали, она выходила на работу, честно сидела за компьютером, вроде бы занимаясь бухгалтерией, – как вдруг снова пропадала…

Так случалось, пока брат Дамиан как-то ей не сказал:

– Марина, если еще раз ты не придешь на работу без причины, я тебя уволю.

Как ни странно, подействовало: Марина перестала исчезать.

На эту тему всей студией и шутили, и горевали. Пытались помочь, кто во что горазд.

Дамиан пригласил из Польши своего друга Норберта, – в юности они состояли в одном скаутском отряде. Норберт был еще холост, искал достойную девушку, а Дамиан выступил в роли свахи.

Шло формирование группы для похода в Саяны, и Марина в горах по плану должна была непременно подружиться с Норбертом.

Норберт оказался ровно в два раза ниже Марины и на редкость не обаятельный. Их кое-как познакомили, и эта парочка стала главным объектом студийных шуток, пока «кавалер» не отбыл обратно в Польшу.

С осени Марина напросилась на обучение к Дамиану компьютерному монтажу. Тот со скрипом согласился:

– Давай попробуем, но если станет ясно, что это не твое дело, то сразу прекратим.

Брат Дамиан не любил, когда ему перечили во время объяснения. Марина послушно молчала за компьютером и пожирала молодого учителя большими голубыми глазами.

– Не шибко у нее идет, но раз хочет, пусть учится, – великодушно разрешил Дамиан.

Студия развивалась. За лето отец Войцех с братом Дамианом объездили Магадан, Казахстан, Дальний Восток. Несколько сотрудников из этого материала чуть ли не с год монтировали сюжеты и фильмы.

А потом случились сразу два важных события: брат Дамиан на год уехал в Польшу, на длительные духовные упражнения перед вечными обетами, а в студии появился новый директор, некий брат Джорджо.

– Ничего, и при Сталине люди жили, – утешила нас уборщица тетя Валя, опершись на швабру.

Брат Ежи, или Джорджо, как он просил его называть, до монастыря был сантехником. Во священники его почему-то отказались рукополагать, и он служил министром в сибирском монастыре, типа завхоза. Маленький, толстый, склочный, говорил какой-то брызжущей невнятной скороговоркой. Мы избегали его, как могли.

В телевидении суетливый брат Джорджо не смыслил ничего.

– Надо снимать не интересно, а религиозно, – поучал он.

– Но ведь Евангелие – это так интересно, – возразила Марина.

– Че там интересного, – отмахнулся брат Джорджо.

Не сразу мы поняли, чего он хотел: а именно – превратить студию в кружок «имени себя», и для этого медленно, но верно избавлялся от тех, кого привели и вскормили отец Войцех и Дамиан, заменяя их преданными себе людьми – в основном из Польского общества. А еще была у него явная склонность к юношам. Именно она побудила в конце концов поставить редактором Католического Видеожурнала своего молодого шофера, предварительно рассорив его с подругой.

«Чистка» студии сопровождалась классическими интригами, клеветой, науськиванием сотрудников друг на друга. Сначала он избавился от Шурика, затем уволил меня. Из «старой гвардии» осталась одна Марина. Ему она пока нужна была для того, чтобы через нее вызнать «ноухау» телевизионного процесса.

Марина проходила в монтажную, закрывалась и работала, а новые сотрудники пили чай и сплетничали. Изгнанные «снаружи» переживали за бедную Марину, – как она там во вражеском окружении.

К нашему изумлению Марина не только не унывала, но даже находила какой-то кураж в противостоянии недоброжелательной толпе. Она ходила в студию, как на войну, со стойкостью примерно Зои Космодемьянской, с гордо поднятой головой. Прекрасно понимая, что она обречена на увольнение, Марина могла позволить себе не прогибаться под Джорджо, во всяком случае, пока тот от нее зависел. Его плохо скрываемое раздражение только забавляло Марину. Так продолжалось несколько месяцев, Марина никуда не торопилась.

Наконец, как только Марина сдала Видеожурнал, Джорджо и компания затеяли показательный процесс увольнения «редактора». «Враги» «сшили» целое дело, достойное давно минувших дней, для этого использовав фильм про служение католиков во Владивостоке, который Марина смонтировала на основе съемок отца Войцеха и Дамиана.

Суть была вот в чем: поскольку в фильме фигурируют бездомные, безработные и больные, ушлые сотрудники сочинили бумагу, в которой черным по белому: «…творчество Марины Д. оказывает на зрителя депрессивное действие, приводит в уныние и наносит физический вред организму, вследствие чего ей следует запретить заниматься творческой работой…». И такого бреда примерно две страницы…

Собственно, они просто раздобыли с гостелевидения шаблон документа чуть ли не 37-го года. Бумага сегодня скорее смешная, чем устрашающая.

Марины вынесла из студии копию, и мы с друзьями устроили домашнюю премьеру «нашумевшего» фильма с чтением «настоящей» рецензии.

– Мой фильм недостоин такой профессиональной рецензии, – хохотала безработная Марина.

– Марина, сохрани ее, – с такой рецензией тебя на любое телевидение примут, – хором поздравляли Марину с «мощным резонансом».

К лету брата Джорджо, конечно, сняли. Вся его «польская» команда во главе с верным шофером Петькой демонстративно уволилась. Зато вернулся наш Дамиан.

…И вот мы втроем вошли в пустую студию. Всюду беспорядок. Средства намеренно растрачены, часть съемок затерта, снимать некому… Грустно.

– В общем, девушки, через месяц мы должны во что бы то ни стало выпустить журнал. У нас нет выхода. Мы должны доказать, что умеем работать. А хуже всего то, что я завтра уезжаю из Новосибирска до конца лета. Удачи, – и пожав нам руки, брат Дамиан удалился.

А мы с Мариной остались.

…Сказать, что нам было трудно, – это ничего не сказать. Мы с Мариной чувствовали себя придавленными непосильной ответственностью. Мы многого не умели. Наши поиски сотрудников стимулировали нашествие ушлых профессионалов, желающих подзаработать шальных деньжат. Конечно, никто не хотел работать за идею. Поэтому нам самим пришлось монтировать в авральном режиме целую кучу съемок.

Как вдруг у Марины совершенно не вовремя наметился роман с неким католическим Сережей.

Ей стало не до работы.

Сергей был добрым и безвольным. Он пробовал себя то в католической семинарии, то в православии, то в юриспруденции, и везде безуспешно. Из-за аврала на работе Марина встречалась с ним какими-то урывками. А потом и вовсе случилась трагедия: некая Лиля из прихода отбила Сергея у Марины. Правда, как настоящая христианка, она попросила у соперницы прощения. Высокие отношения. Обе плакали. Потом Марина плакала отдельно, в студии, плакала и я.