Владимир Власов - Буддийское сердце

А там имел учитель мать свою в годах, преклонных,

Исполнилось уже сто двадцать лет ей от рожденья,

И не хотела умирать она, определённо.

А сын её боготворил, заботу проявляя,

Кормил, поил и одевал её, и так трудился,

Для радости всё делал для неё, ей дни продляя,

А в городе о них молва шла, этим он гордился.

Подумал сын: «А если с ней в лесу мне поселиться,

Жить там, заботиться о матери и наслаждаться» ?!

Он выбрал место, хижину построил, чтоб остаться,

Набрал плодов и фруктов, чтобы было чем кормиться.

А юный брахман в городе его не обнаружил,

Когда приехал, стал его искать, ему сказали:

– «Учителя ты ищешь, а зачем он тебе нужен?

Учитель и его мать уж давно в лесу жить стали».

Нашёл в лесу их, тот спросил: «Зачем же ты вернулся»?

Сказал тут брахман юный: «Вы в ученье не сказали

Одну мне поговорку, и родители послали

Меня к вам, чтобы я в ученье снова окунулся».

Я должен фразы суть понять «потери возмещенье»,

Сказал он. Тот спросил: «А кто тебя просил об этом»?

– «Моя мать, – он сказал, – без этой сути нет ученья,

Потери возмещенье чести кроется ведь в этом»?

Подумал Бодхисатва: «Ничего не значит фраза,

Урок мать о пороке женском преподать решила».

Сказал: «Я обучу тому, что мать твоя просила,

Ухаживать за матерью моей ты будешь сразу.

Поить, кормить и мыть её ты будешь всю руками,

Когда с вниманьем её тело будешь мыть и тщаньем,

Скажи ей: «Госпожа, а вы в хорошем состоянье,

Красавицей вы были и остались ей с годами».

И что она ответит, передай мне без смущенья,

Иначе не поймёшь ты сути женского мышленья,

Ведь скрыта в каждой женщине основа обольщенья,

Которая живет всегда до смерти от рожденья».

И юный брахман выполнил учителя желанье,

А во второй раз мать учителя его спросила:

– «Находишь моё тело ты в хорошем состоянье,

А хочешь насладиться мной, пока во мне есть сила»?

Сказал он ей: «Не прочь бы я, но мой учитель строгий,

И вряд ли он одобрит наше страстное сближенье».

– «Но если нравлюсь я тебе, то нет другой дороги,

Убей его, и мы получим оба наслажденье».

– «Но как могу убить того, кто дал мне много знаний?

Я алчности и бурной страсти не могу отдаться».

Она ему сказала: «Раз в таком ты состоянье,

То я убью его, препятствия все устраняться».

Так сладострастно и низко всех женское начало,

Что даже в возрасте, преклонном, чтобы насладиться,

Оно и сына может устранить, что воспитало,

Чтоб с целью, ею вожделенной, ей соединиться.

И юный брахман рассказал учителю об этом,

Сказал тот: «Правильно ты сделал, как и ожидал я.

А хочешь ли ты видеть, чем закончится всё это?

Чтобы понять до глубины суть женского начала.

Давай мы ей последнее устроим испытанье,

Дойдёт ли до конца она, поставив точку в деле»?

Взяв кусок дерева, в своё одел он одеянье,

И в своей хижине уложил на своей постели,

Укрыл его, как человека, как сам спал он раньше,

Так, чтоб угадывались его тела очертанья,

Сказал ученику, что ему делать нужно дальше.

И к матери его пошёл тот как бы на свиданье,

Сказал ей: «Сын лежит ваш на постели в сне глубоком,

Я к хижине его верёвку протянул тугую,

Вот вам топор, к нему вам можно подобраться с боку,

Убить, если развязку вы желаете такую»?

– «А что меня удержит это сделать»? – та сказала,

Взяла топор из его рук дрожащими руками,

Собралась с силами и со своей кровати встала,

Шла ощупью, держа верёвку, шаркая ногами.

Когда увидела фигуру сына, то сказала:

– «Вот сын мой, я его убью, мне нужно быть смелее,

Ведь я помолодела и хорошенькою стала».

И подняла топор, ударила его по шее.

Услышала она звук «бум», и ручка отскочила

От топора. Спросил сын: «Что творишь ты у постели»?

Она от страха на ногах стояла еле-еле,

Вскричала: «Я обманута»! И дух свой испустила.

Она бы умерла и так, пришёл её час, смертный,

Знал это Бодхисаттва, с небесами связь имея,

Но он хотел, чтобы аскет, не сделался слабее,

Урок ему он преподал, открыв вход в мир, запретный.

Похоронив свою мать, с брахманом вступил в беседу:

– «”Потери возмещенья чести” нет и быть не может,

Я понял эту истину, долго бродя по свету,

А то, что говорят, понять нам это не поможет.

Любая женщина несёт нам в жизни лишь потери,

И это – её суть, так как в ней женское начало,

Которое брало всё, ничего не отдавало,

Оно эгоистично, лишь варьируется в мере.

Понятье наше чести – лишь понятие мужское,

И в женском обиходе раньше не существовало,

Его у женщин нет, есть только женское начало.

А что считаем честью мы, у них – это другое.

Так как мы не равны, в них нет того, что мы имеем,

То ихний эгоизм для равновесья существует,

То, что желают иль хотят они, нас не волнует.

Поэтому с любовью их и ненависть в них тлеет.

Они чувствительны, живут желанием, страстями,

И то, о чём мы мыслим все, они не понимают,

Мы отдаём им всё, они лишь это принимают,

И в этом скрыта основная разница меж нами.

Живём умом мы, игнорируя все их желанья,

Так как живём в мирах мы разных, вовсе непохожих,

То, что для нас сутью является существованья,

Для них всего – иллюзия; стремлений нет в нас схожих.

И «возмещение потери» есть то сладострастье,

Как и «оброненная честь», им нет до неё дела,

Они находят не в уме, а в чувствах своё счастье,

Хоть толику увидят, идут сразу к нему смело.

Твоя мать и направила тебя за разъясненьем,

Чтоб я тебе открыл глаза на разную природу

Мужчин и женщин; разделенья и объединенья

Роль каждой из сторон – спасенье и продленье рода.

Тот, к целям кто в учении, возвышенным, стремится

Объединить вокруг себя мир, привести к спасенью,

От женщин должен, по возможности, он отдалиться,

Они ведут всех к разделенью или наслажденью.

Так как ты хочешь стать аскетом, подавляй все страсти,

Которые и раздувает женское начало.

Огнём, невидимым, овладевание – в твоей власти,

Забудь о женщинах, чтоб цель тобой овладевала.

Для этого в лесу тебе бы надо поселиться,

И полностью своей мечте и цели отдаваться,

Чтоб совершенства своего, духовного, добиться,

Священником стать, чистым, и всю жизнь так оставаться».

И брахман юный домой после слов тех возвратился,

Спросила мать: «Жить будешь дома или мир оставишь?

Займёшься овладением огня и род прославишь»?

– «Да, – он сказал, – я в недостатках женских убедился,

Я дома никогда не буду жить, найду обитель

В лесу, где обрету спокойствие в уединенье,

И буду жить, как вечного огня хранитель,

Где стану заниматься я аскезой и моленьем».

Так он покинул дом и в хижине обосновался