Георгий Михайлов - Психология мужества

По малодушному, потребительскому счёту — не очень. Но если вспомнить о вечной душе человека, о райском бессмертии, в достижении которого заключён смысл временного бытия, тогда всё встаёт на место. Человек — лучшее из созданий Божиих. Он сотворён по образу Самого Творца разумным и свободным. По подобию Бога человек наделён бессмертной душой. И каждому из рождённых важно, как завершится его земной путь. В каком состоянии его душа расстанется с временным телом. Будет ли она блаженствовать в Царстве Божием, озарённая светом любви и жертвенного подвига, омытая от грехов покаянием, богатая добром, насыщенная правдой? Или ей суждено погружение в преисподнюю, во мрак собственной злобы, в адское пламя страстей, в леденящий тартар — отстойник человеческих пороков?

Сократ и его последователи не знали ещё Заветов Бога, хотя о едином духовном Начале мира, несомненно, догадывались. И даже заявляли об этом вслух, вызывая озлобление язычников. Но они жили задолго до перевода Библии на греческий язык и, судя по всему, не были знакомы с её содержанием. Заповеди Закона Божия, дарованные пророку Моисею на горе Синай, были неведомы даже Аристотелю, умершему в конце четвёртого века до Рождества Христова. Бог не открыл Своих тайн мудрецам, не доверил философам благовестие истины. Оно выпало на долю простых рыбаков, ставших учениками и апостолами (посланниками) Иисуса Христа. Апостолы проповедали миру заповедь любви, изложили суть нравственного закона, исполнили то, что не по силам было ни одной земной науке.

Сократ же — в этом его главная заслуга — первым из учёных мужей провозгласил нравственную задачу всякого познания.

Природу изучать, — сказал он, — не имеет смысла, пока человек не познал себя, пока не понял, как ему следует жить.

Среди вопросов «сократической» беседы, обращённых к полководцу Никию, был ещё один, который касался так называемого «мужества животных». Если мы помним, Никий понимал человеческое мужество как некоторого рода мудрость или знание опасного, с чем Сократ был не вполне согласен. Он даже пошутил, что, объяснив мужество данным образом, мы окажемся вынуждены: либо признать мудрыми всех грозных зверей, либо, наоборот, отказать в мужестве тому же льву, тигру или кабану. А в том, что лев несомненно смелее оленя или, скажем, обезьяны, философ, судя по его словам, был совершенно уверен. Однако здесь он ошибался.

Хорошо сравнивать «добродетели» животных в поэзии, в качестве иносказательных аллегорий. Но если говорить всерьёз, а тем более в отношении добродетелей человека, то подобные сравнения недопустимы. Зверей ни мужественных, ни малодушных в природе просто не существует. Есть разница в развитии нервной системы отдельных особей каждой породы. Она позволяет судить об относительной смелости или трусости служебных собак, например. Но не более того. О мужестве здесь речи нет.

Животным не дано мыслить, изъявлять волю, сознательно переживать. В их психике нет духовной свободы. Их поведение обусловлено инстинктами. Оно состоит из рефлексов (отражений) и реакций на внешние сигналы. Законы природы повелевают им питаться и размножаться, защищать потомство и охранять территорию, драться с соперниками за место в стае, за самку, за берлогу или скворечник. На каждый сигнал своя реакция, свой отдельный рефлекс. Безусловный (врождённый) рефлекс, или условный (приобретённый в процессе дрессировки). В первом случае зверь повинуется природному инстинкту, во втором — сознательной воле человека. Собственной воли у животных нет. Желания, вызванные чувственными влечениями, нельзя считать волевыми актами. Сознательная воля сама управляет чувствами, а разум даёт человеку нравственную свободу выбора. И только тогда (при сознательной волевой решимости к совершению подвига) можно говорить о мужестве людей. Но не животных!

Лев преследует оленя не в силу своей храбрости, а потому, что так дано им обоим. Первый гонится за жертвой, впадая в ярость от страха голодной смерти. Второй бежит, спасаясь от хищника. Но страх владеет обоими. При встрече с общей опасностью (например, огнём) они оказываются в равном положении. Причём олень со страху может проскочить полосу огня или пуститься вплавь через быструю реку, ему терять нечего. Лев же, напуганный пламенем, скорее всего отступит. Кого тогда считать смелым ? В природе подобные случаи не редкость.

Так что напрасно Сократ превозносил мужество льва над трусостью оленя и, тем более, обезьяны. Зоологам ныне хорошо известны особенности их поведения. Возьмём хотя бы павианов. Когда на стадо этих крупных обезьян нападает леопард, двое взрослых самцов, повинуясь инстинкту, преграждают ему дорогу. И если зверь не отступает, схватка редко заканчивается в его пользу. Один из павианов бросается на врага и гибнет в неравной борьбе. Другой же тем временем успевает загрызть самого леопарда. Кто здесь отважный герой ? На самом деле — никто. Все действуют не по собственной воле. Леопарда влечёт инстинкт добычи, у павианов срабатывает защитный рефлекс. Когда кто-нибудь покушается на самок и молодняк, даже мирные самцы приходят в неистовую ярость. Их собственный страх вытесняется злобой, и они, ослеплённые ею, становятся не менее опасны, чем самый лютый хищник.

Таков закон природы. Зверь не имеет сознания. Злоба — оборотная сторона страха. Любая агрессия, зависть, жадность, мстительная ненависть в основе своей трусливы и не свойственны человеческой душе. Только потеря человечности приводит некоторых к падению в пучину безнравственности. И тогда человек, одержимый злом, становится как бы зверем. Нормальным же, духовно здоровым личностям это не свойственно.

Люди созданы, чтобы жить выше страха, выше зверства и скотства; выше жадности, зависти, ревности; выше лжи, хвастовства, самодовольства; выше обид, раздражения, отчаяния. Богоподобным существам присущи разум и добрая воля, любовь и радость самоотдачи, свобода выбора и свобода от зла.

Нравственный человек не боится жить, не угнетается страхом смерти, не терзается страстями, не становится рабом влечений, не теряет достоинства, не унывает от неудач. Великодушный знает, что не тот богат, кто много приобрёл, а тот, кому всегда хватает малого, кто доволен тем, что заслужил. И счастлив тот, кто не скулит, не ропщет, не лукавит.

Тому, кто умеет радоваться самой жизни, нет нужды развлекаться, разгонять тоску вином, играть азартно, лихачить, принимать допинги «для храбрости». На подвиги добрые люди идут в порыве высоких чувств (сострадания, желания помочь, спасти, защитить, восстановить справедливость). Их ведёт свободная волевая решимость. Они действуют в трезвом и здравом уме. И они знают, что гнев, даже праведный — направленный против зла — может утратить свою моральную правоту, если он перейдёт в мстительную ненависть.