Александр Мень, Ю. Н. Рейтлингер - Умное Небо

В русской иконописи есть страница, которую совершенно обходят наши, справедливо, конечно, относя ее к прикладному кустарному искусству, но ведь последнее в других областях все же ими ведь тоже признается искусством? А в иконописной области в нем все же есть традиция, и своя прелесть. Я имела в руках такую небольшую иконку «Скорбящей Божией Матери» — из нее исходила, а потом, на основании этого, делала и «Серафима Саровского на камне с медведем» и т. д. — все в малых размерах, и очень этим увлекалась: этот стиль давал возможность делать большие количества вещей, одно время привлекла к работе и мать Бландину (бывшую Асю Оболенскую) — к сожалению, она была слишком занята своими монастырскими послушаниями и быстро отпала, а с ней именно восстанавливали работу на кустарных началах, как была она в монастырях конца XIX и начала ХХ вв. Имели они успех и среди французов, и я часто изображала и католических святых, и общих.

Одни знакомые [160] Наташа Parain — урожденная Челпанова, дочь проф. Челпанова, художница, из Москвы ее привез Parain. В Париже иллюстрировала французские детские книги, имела большой успех. получили новейшие издания советской детской книги. Я была от них в восторге — «вот бы так — религиозные!» Меня захватил «миссионерский пыл». Своими жалкими средствами (никогда иллюстрацией не занималась, тираж — мой собственный — мизерный и т. д.) суетилась я с этой работой. [161] Кроме «Картинок-листков», которые печатала на свои деньги, сделала «Мальчик у Христа на елке», «Где любовь, там и Бог» (они света не увидели), «Герасим и его лев» — сперва ручным способом трафаретом — 60 экземпляров, потом французская писательница снабдила французским текстом, и эта книга выдержала несколько изданий: имела большой успех. Отец Сергий — робко (он всегда предоставлял мне свободу, особенно в художественных делах — в них считал себя некомпетентным) говорил мне: «Не разбрасываешься ли?» Но я была к этому глуха, и наследственный дилетантизм!

Смерть отца Сергия

Болезнь и смерть отца Сергия описана мною в «Отрывках воспоминаний», которые я написала еще будучи в Англии, и только недавно (при переезде на родину оставила их во Франции) мне их переслали, и я их передала о. А. Меню, так как больше никаких воспоминаний об о. Сергии писать не могу.

Вторая поездка в Англию

Братство св. Албания и преп. Сергия купило в Лондоне дом (на ул. Ladebroke Grove ). Пригласили меня расписать «часовню» — одна из комнат нижнего этажа с тамбуром.

Обшили стены (наконец-то — стена! хоть и фанера) фанерой и залевкасили ее.

История церкви: вверху — фриз от сотворения мира до конца Апокалипсиса; внизу — отцы Церкви, святые англиканские и православные. В тамбуре (— алтаре) Агнец, стоящий на верху горы, старцы с гуслями.

Одноярусный иконостас — Спаситель, Матерь Божья, муч. Албаний и преп. Сергий.

Увлекшись матовой фактурой (фреска!), оставила стены без олифы — а ведь это яичная темпера, как иконы, и требовала закрепления, и хороший мастер нашел бы способ матового закрепления но я по своей неопытности — нет! [162] Через несколько лет она стала портиться! К счастью, удалось найти специалистов, которые спасли ее (уже без меня). Слайды с росписи и фото с иконостаса можно увидеть у Э. Семенцовой. Художник В. А. Волков, посетивший Лондон в 1972 г. после своего путешествия в Италии и Франции, высоко оценил роспись и даже сам удивлялся своей оценке: «и это после Италии!» — говорил он, смеясь. Местные отзывы мне неизвестны.

Почему-то роспись задней стены (она представляла собой большую раздвигающуюся дверь в соседний большой зал) не была сразу включена в план росписи (мы ее не обшивали), и я уехала, исполняя завещание о. Сергия, — после его смерти соединиться с моей сестрой. Она жила в это время в Праге с мужем и сыном, и у нас общая мечта — вернуться на родину.

Вейдле очень одобрил роспись. Но не без ехидства (он не мог сочувствовать моим дальнейшим планам!) говорил: «Человек, создающий такую вещь, должен найти способ ее закончить». (Это о задней стене).

Переезд в Чехословакию. Прага и церковная действительность.

Но «человек» уезжает, покидает навсегда Париж и переезжает в ЧССР (выписывать его оттуда, чтоб продолжить работу, — ни у него, ни у кого нет средств).

Там в это время, с сильной политической окраской, было насаждение православия. Присланный туда из Ростова владыка Елевферий, видимо, очень страдал в создавшейся атмосфере. Факты: все знали, что Карчмары был коллаборантом (работал с немцами). Ему надо добиться епископства. Но он женат. Ничтоже сумняся он просит постричь свою жену в монашество и потом отправить в какой-то монастырь. Мне велели участвовать в церемонии ее пострига — вести ее в рубашке от входа в храм к алтарю.

И в таком роде все. Отхожу от церкви.

Восточная Словакия

Меня после одной большой работы в Праге (алтарный триптих в храме на Ряссловой ул.) направили расписывать храмы в восточную Словакию. Если Чехия была и католической, и гуситской, то восточная Словакия — исключительно униатской. В это время была ее ликвидация.

Техника росписи — самая примитивная: известковая краска по известковому грунту. Конечно, надо было угождать населению, писать в том стиле, к которому они привыкли (натуралистический!).

Церковная жизнь — далеко не духовная [163] Конечно, были исключения — чудесный священник о. Григорий Кузан и его матушка — но это уже ближе к моему отъезду. Но прежнего во мне нет. . Сперва послали меня в Медзилаборцы [164] Медзилаборцы, кстати, — родина И. Грабаря! , работать в только что отстроенном храме. Краем (типа Украины) восхищалась я невероятно (в жизни не была в русской деревне), но от церкви отхожу еще дальше. И сама я не была на высоте — увлекалась несоответственно ни возрасту, ни своему состоянию. Кроме нескольких храмов в округе, получала заказы на религиозные картины в домах — все типа католических, но далеко не художественных, и все маслом.

Икона опять забыта.

Там было в то время увлечение всем русским — зарабатывала на жизнь копиями с репродукций из русских журналов.

Не хотела и сама отставать от века (отчасти — чтоб попасть в Союз художников — вернулась к маслу — портреты, пейзажи).

Переезд в СССР

Наконец мы получили визу, и нас целой партией отправили в СССР — Среднюю Азию, как наименее пострадавший от войны край.

В Союз художников, как и в Словакии (пыталась попасть и там), попасть не удалось.

Работала, чтоб жить, расписывала шелковые платки. При первой возможности — в отпуск — поехала в Москву, сперва к Феде Булгакову (он женат на дочери художника Нестерова), потом — к Елене Яковлевне, которая уже Ведерникова, и знакомлюсь с ее замечательным мужем.