Александр Мень, Ю. Н. Рейтлингер - Умное Небо

Крестьянскую избу, стоявшую на высоком берегу, переделали в скромный дом — мы проводили в нем наши летние и зимние каникулы.

Жизнь на этих каникулах распределена между занятиями, музыкой (все по очереди перед обедом играли с мамой в 4 руки), рисованием (каждый день хожу «на этюды» — громко сказано! — акварели выбранных мест пейзажей), отдыхом, купанием и чтением.

«Гутэ» — чудесные крынки простокваши. Мама читает вслух по-французски (или финский народный эпос «Калевала» в переводе), мы — рукодельничаем. (Мама тоже весь день работала). Изредка приезжали издалека гости. Приезжал из города папа.

Храм

Известный врач и ученый Боткин в своем имении с дачами многочисленного семейства (недалеко от «Красной мызы») выделил участок и построил на нем храм — туда ездили мы всегда с родителями, живя на «Красной мызе».

Окрестные жители более отдаленных мест — ближе к «Ореховой горке» — сложились и по прекрасному проекту архитектора Пронина построили на Кирха-Ярве храм в стиле наших деревянных храмов севера [142] Говорят, что он дотла был уничтожен во время русско-финской войны. . Туда ходили мы даже и пешком, когда кто захочет, и в одиночку — прекрасно!

Первая мировая война

С переездом на лучшую квартиру (папа опять на хорошей службе) у нас стали бывать люди.

Папа (он и поет, и сочиняет музыку для романсов, рисует и т.д. — все немного по-дилетантски [143] Мы часто потом смеялись — дилетантизм — карма нашего рода: моя сестра Катя — по характеру отнюдь не дилетант; но, окончивши архитектурный ин-т, волею судеб не стала архитектором — в Чехии был финансовый кризис, и всех женщин-архитекторов сократили. Пришлось (чтоб зарабатывать) заняться прикладным искусством, в котором она достигла большого совершенства без специального образования. Что до меня — благодаря моим многочисленным «изменам» основному пути. ) — человек увлекающийся: теософия, Успенский, «знаменитый» — («пресловутый») «грек» — Гурджиев (мама держалась от этого немного в стороне — без доверия). Бывал и Мережковский со своей Зинаидой Гиппиус (мы, конечно, совсем в стороне; Маня — в Медицинском институте, Лида — на Бестужевских курсах, мы (младшие) — в гимназии (но уже определяются интересы: посещаю — впервые в жизни — выставки — Нестерова, Серова, Мир Искусства с Красным конем Петрова-Водкина. Мне дарят прекрасные монографии — Левитана, Серова и др.).

Первая мировая война.

Маня — ускоренные курсы сестер милосердия при Кауфм. общине — фронт. Лида (параллельно с учением) — работала (безвозмездно) в «Попечительстве для бедных» (оно взяло на себя распределение пайков женам ушедших на фронт).

Кончаю гимназию. Клара Федоровна («Рейтлингер! Художница!» — кричала она всегда на уроках, ругая меня за что-либо) устроила меня в 4-й (головной) класс школы Общества поощрения художеств; (минуя скучные гипсы), через Ѕ года уже перевели в 5-й и к весне — 6-й классы.

Февральская революция

Но дальше там учиться не суждено: Февральская революция.

Мама принимает революцию как христианка — никаких разговоров об имущественных потерях, чем кишело все вокруг: «Мы пользовались, теперь пусть пользуются другие».

Врач недоволен состоянием моих легких. Мама мечтает для меня о Крыме. В Петрограде ждут голода.

Ольга Владимировна Оболенская едет в Крым к своему отцу, Владимиру Карловичу Винбергу, виноделу, в имение «Саяни» — у самого синего моря (между Алуштой и Ялтой).

«Лидуша! (она маму очень любила), я возьму их с собой» (т. е. нас четырех! — имея своих восемь детей!) [144] В такое время, когда связь с Петроградом вот-вот нарушится, когда нет уверенности, что в купе не ворвутся и не побросают «детей» в окно. .

В Саяни съехались все дети и внуки Владимира Карловича — и мы присоединились к ним. Несколько домов — все разместились: О. В. и ее восемь, Нина Владимировна с мужем (проф. из Юрьева, ныне Тарту) и ее шестеро; их сестра — Леонида Владимировна, жена сына (Анат. Влад.), дочь знаменитого адвоката Корабчевского, и ее две девочки.

Живем на коммунальных началах — работаем по хозяйству, на винограднике, стираем (я — по болезни — шью), ходим с осликом за продуктами в Алушту, учим младших, сами совершенствуемся в языках, увлекаемся стихами (до нас доходят последние произведения Блока).

Приехали мама и папа; и с Маней и Лидой временно поселились в Киеве (там они учатся в университете, и знакомятся с Муной Булгаковой — семья их тоже временно там).

Лето 1917

Летом — опять на южном берегу — Лида зовет идти в гости к Муне — 28 км. Отправляемся всей компанией.

Отец Сергий, недавно посвященный, жил в Олеизе с семьей в доме тещи, Варвары Ивановны Токмаковой. Виноделия у нее нет — она живет на доходы чайной компании «Токмаковы и Молотковы».

Дом большой, почти весь занят гостями, иногда приезжавшими на неделю погостить и остававшимися почти на всю жизнь.

О. Сергия очень тяготили эти купеческие традиции — но сейчас выхода не было. Сама Варвара Ивановна, очаровательная старушка, очень его любит. Об этом периоде жизни о. Сергия известно очень мало: сын, так поддержавший его в момент посвящения, юн, занят живописью и музыкой, жена и дочь — своими делами. Но есть рассказы, что он этот год имел там большое влияние на молодежь.

Служил в маленькой церкви в Гаспре (она описана в его «Автобиографических заметках» в связи со смертью сына Ивашечки, потом в соборе в Ялте. В Олеизе иногда, по просьбе Варв. Ив., служил всенощную в доме).

В Ялте была свята память о другом замечательном о. Сергии — Щукине [145] Его чудесная маленькая книга «Около Церкви» трудами Ек. Эд. Куртэн (будущей матери Евдокии) — увидела свет в издании «Путь» (сам он, отданный без остатка пасомым, растерял всю рукопись, которую она и собрала по листкам). .

В маленькой библиотечке в «Саяни» только что попался мне в руки сборник «Вехи» (фамилию Струве уже знала от мамы), — она с ними немного знакома — «самый умный человек в России»); Булгаков — впервые (теперь его вижу). Он — почти страшен; горящие пронизывающие глаза, напряженное лицо — производит на меня огромное впечатление. Пророк!

Возвращаемся домой, захватив с собой Муну, — погостить!

Через несколько дней — больше так жить не могу! — отправилась в Олеиз — к о. Сергию.

Два дня там. Беседа на огороде (время трудное, о. Сергий тщится помочь своим трудом) — «учителями не называйте никого, ибо один у вас учитель — Христос», — исповедь, причастие, сны (кресты, кресты...) — замечательно!

Симферополь. «Еленинская» церковь. Смерть Мани и Лиды

Крым переходит то в руки красных, то белых.

Две наши старшие и Ася Оболенская [146] Будущая мать Бландина. ушли в армию сестрами милосердия [147] Так называли тогда медсестер. . Мы, младшие, с мамой, как и Оболенские, — надо как-то жить — в Симферополе.