Брюс Милн - Евангелие от Иоанна

Они собрались в атмосфере повышенной тревожности. Было ясно, что их стратегия противостояния Иисусу и Его учению, так же как и все их попытки дискредитировать Его в обществе, оказались неудачными. Чудеса с каждым разом становились все невероятнее, и сейчас дошло даже до воскрешения мертвых. Иисус пользовался большой поддержкой масс, и она продолжала усиливаться. В результате могло вспыхнуть народное восстание, которое римляне быстро и безжалостно подавили бы и впоследствии установили бы прямую власть, возможно, с дальнейшим осквернением, если не разрушением, Иерусалимского храма.

Язык, на котором они изъяснялись ( овладеют и местом нашим и народом, 48), указывает на то, что больше всего они пеклись не о народе, а о себе. Такое развитие событий уничтожило бы статус–кво, благодаря которому они, члены синедриона, имели власть и привилегии в государстве. Для них это было просто недопустимо. Так, являясь хранителями священных традиций, они опустились до уровня обычных политических чиновников, которых сегодня можно встретить в изобилии в парламентах и кабинетах всего мира. Для них это был вопрос не принципа, а выгоды. Право стало отождествляться с попыткой избежать неприятностей и удержать власть. Таким образом, живой Бог и слава древних откровений были преданы ими ради спасения своей политической шкуры. Вопрос о возможной истинности Иисуса даже не затрагивается, несмотря на то что подлинность сотворенных Им чудес они признают (47). То, что простой люд поддался глубокому религиозному инстинкту, тоже остается у них без внимания. Для них Иисус — это угроза, раковая опухоль на теле народа, которая должна быть вырезана, чтобы восстановить «здоровье».

Как это ни парадоксально, но попытка представителей синедриона сохранить свой статус–кво способствует их ниспровержению, ибо устранение Иисуса через некоторое время приведет к политическому и общественному разладу, который, в конце концов, вызовет разрушение, которого они так боялись. Однако посредством этого исполнится замысел Бога их отцов. «Эти испуганные людишки, облаченные в мантию власти, которая на самом деле скрывает их слабость, — всего лишь инструмент для исполнения великого Божественного замысла» [152] L. Newbigin, pp. 146f. . Итог их рассуждений высказан первосвященником Каиафой, зятем все еще влиятельного Анны (см. коммент. к 18:13). Назначенный на должность в 18 г. до н. э., Каиафа служил до 36 г. н. э. Он был снят с должности одновременно с Пилатом, римским прокуратором. Тот год (49) — это, возможно, тот самый «особый год». Иоанн хорошо знал, как и другие евреи Палестины того времени, что Каиафа занимал свою должность гораздо дольше, чем год.

Предложение Каиафы цинично. Иисус стал угрозой их благополучию и благополучию всего народа. Он должен уйти. Гораздо лучше, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб (50). Иоанн часто приводит такие высказывания, о значении которых читателю приходится долго гадать. Но на этот раз он дает пояснение. Этими словами Каиафа показывает себя глупым пророком и слепцом, так как он говорит о замещающей смерти Иисуса. Моделью для этой политической стратегии синедриона послужило каждодневное жертвоприношение ягненка в храме во имя искупления грехов служителей. Иисус должен был быть принесен в жертву во имя спасения всего Израиля, один человек — ради всего народа. И это было правдой. И не только для Израиля, ибо Он умрет во искупление грехов всего мира. Поэтому спасение и объединение всего народа Божьего среди всех других народов и во все века будет исполнено (51). «Первосвященник опасается, что храм будет разрушен, но он не знает, что Иисус Сам по Себе — истинный храм и что, хотя евреи действительно разрушат храм, он будет восстановлен, чтобы люди всей земли приходили почтить его, как и предсказывал пророк» [153] L. Newbigin, pp. 146f. . Жребий брошен. Итак, с этого дня положили убить Его (53).

Иисус удаляется в Ефраим, деревню, которая сегодня, возможно, называется Et–Taiyibeh, находящуюся в двадцати милях к северу от Иерусалима (54). Он не боится синедриона, но время для предстоящей встречи выбирает Он Сам, а не синедрион. Итак, наступает Пасха, а с ней и назначенный час. Его ранние последователи ждут Его возле храма, чтобы, как обычно, послушать Его проповедь. Придет ли Он на праздник? (56). А если придет, то смогут ли власти выполнить свое обещание?

В воздухе царит атмосфера напряженности. В то время как паломники готовились на Пасху принести в жертву ягненка в память об освобождении от рабства, истинный Агнец Божий ждал повеления от Отца, чтобы принести Себя в жертву во искупление грехов мира. Таким образом Он даст народу новую, вечную свободу, вдохнув новый смысл в этот и остальные еврейские праздники до скончания веков.

В этой главе Иоанн заставляет нас почувствовать напряжение, когда Иисус покидает Свое укрытие в Ефраиме и начинает Свое последнее шествие к Иерусалиму. До Пасхи оставалась всего лишь неделя (1), и Иисус решил остановиться в Вифании. Здесь Иисус доказал Свою верховную связь с Отцом, здесь же Он теперь набирается сил, чтобы приготовиться к страшному испытанию. Итак, пришел Иисус в Вифанию (1).

В Его честь устраивается обед, где Марфа прислуживает, а Лазарь является одним из гостей (2). Таким образом, публичное служение Иисуса, начавшееся, согласно Иоанну, на свадебном пиру в Кане, приближается к завершению. Но прежде состоится еще одно значительное событие в Вифании. Однако на этот раз настроение совсем другое. В Кане Иисус и Его ученики пребывали в предвкушении предстоящего служения. Они собирались обратить усталые пресные воды Израиля в новое искрящееся вино Царства Божьего. Настроение было приподнятым и даже слегка буйным. Здесь же атмосфера разительно отличается. Тяжелые темные тучи сгустились на горизонте. На сердце у Иисуса лежиттяжелый камень. Радость праздника омрачена. Обстановка скорее погребальная, чем жизнерадостная.

Но даже здесь не исключена нотка оптимизма, ибо это торжество. Мы не можем не обратить внимания на проявление надежды в образе еды и обещание наступления дня, когда все люди с севера, юга, востока и запада воссядут вместе в Царстве Божьем. Присутствие Лазаря здесь также примечательно. Оно является символом служения Иисуса в Божественной власти. Но, как обычно, значение этого было истолковано неправильно, и, прежде чем закончится вечеря, мы узнаем о заговоре убить также и Лазаря (10,11).

Задушевный разговор обрывается, когда Мария подходит к Иисусу, склонившемуся над столом. Движимая глубоким чувством, она разбила сосуд чрезвычайно дорогого нардового мира и помазала Ему ноги (3). Миро — это благовонное масло, получали его из нардового растения; родина нарда — Гималаи. Это были одни из самых дорогих духов на рынках Вифании.