Роберт Вашольц - Библия Ветхозаветной Церкви

В добавление к этому следует упомянуть sevirin («предполагаемое»). Точное количество таких случаев неизвестно; предположительно, их насчитывается более двухсот. Когда книжникам казалось, что понимание текста может быть затруднено, они давали так называемые предполагаемые варианты прочтения — чаще всего на полях. Непонимание текста могло быть вызвано, например, употреблением неправильного рода существительных или глаголов (в еврейском языке существует только два рода: мужской и женский). В результате израильтяне могли упустить истинный смысл Слова Божьего. Sevirin на полях еврейской Библии помогает разрешать подобные трудности, однако это вовсе не значит, что еврейский текст содержит ошибки. Совсем наоборот. Sevirin «предполагает», что истинное прочтение священного текста существует, но его понимание может быть затруднено в отсутствие соответствующих пояснений. [108]

К вышеупомянутым примерам можно прибавить еще несколько. На полях еврейской Библии мы также находим множество примечаний, либо поясняющих необычные слова и словосочетания, либо указывающих, как часто они употребляются. Иногда в них даже сообщается, где эти слова и словосочетания находятся в предложении, а также сколько раз они употреблялись с долгими и краткими гласными. В самом первом примечании на полях, например, сказано, что первое слово в еврейской Библии используется в тексте Писания пять раз, из которых три раза оно употребляется в начале предложения. Примечание к Лев. 13, 9 гласит, что этот и другие десять стихов в еврейской Библии начинаются и кончаются буквой «нун», а стих 4 Цар. 6, 32 снабжен примечанием о том, что двадцать шесть стихов Писания содержат все буквы алфавита. В отдельном сборнике «Большая (Magna) Масора» указывается, где в Писании находится каждая из ссылок. Все эти приемы и изобретения помогали древним книжникам передавать текст священных еврейских книг без малейших изменений, а сноски на полях служили своего рода системой перекрестной проверки текста.

Сколь бы убедительны ни были вышеизложенные аргументы, все же необходимо упомянуть еще одну особенность хранения текста еврейской Библии. Мазореты славились тем, что подсчитывали точное количество букв в тексте оригинала. Они считали каждый стих, каждое слово и каждую букву каждой священной книги. Таким образом, книжники точно знали, сколько букв и стихов в каждой из основных частей Библии и в каждой отдельной книге. На последней странице Второзакония было точно указано, сколько в Торе всего стихов, слов и букв. Они даже помечали слова и буквы, находящиеся ровно в середине разделов и книг. Одна из букв «айин» в Пс. 80, 14Н приподнята для обозначения точной середины Псалтири. Такая система подсчетов появилась задолго до времени масоретов и служила еще одним методом проверки точности переписываемого текста. Если при подсчете букв их количество не совпадало с известной цифрой, весь текст перепроверялся. Полагаю, мы не можем не согласиться с Саулом Либерманом (Saul Liberman), который сделал нижеследующий вывод: «Раввины не считали, что текст

Библии нуждается в исправлениях. В раввинистической литературе мы не видим разногласий относительно содержания библейских текстов». [109]Но значит ли это, что все масоретские тексты внутри этой традиции совершенно одинаковы и что многочисленные еврейские рукописи не содержат разночтений? [110]Ответ на этот вопрос зависит от того, на что вы обращаете основное внимание. Разница между рукописями сводится к орфографии, заметкам переписчиков и легко различимым ошибкам. На общий же смысл текста эти разночтения никак не влияют. Что касается самого текста, то скрупулезности масоретской традиции вполне соответствует следующее наблюдение. При сопоставлении текстов около 1300 еврейских рукописей и 350 печатных изданий, сохранившихся со средних веков, было обнаружено необычайное сходство между мазоретскими манускриптами, что само по себе наводит на мысль о том, что все эти списки были сделаны с одного общего первоисточника (архетипа), пользовавшегося официальным признанием. Исходя из того, что масоретские тексты обладают такой степенью сходства, мы можем без тени сомнения заключить, что масореты свято хранили древнюю традицию переписывания и сверяли все новые списки с единым нормативным текстом, в особенности же свитки синагогальные. Понятно, что синагогальные списки должны были быть абсолютно точными и свободными от огласовок и всяческих пометок на полях, в отличие от манускриптов, используемых для менее священных целей. В синагогальных свитках могли использоваться только буквы еврейского алфавита, и из этого правила почти не было исключений. Таким образом, основное внимание хранителей текстов было посвящено именно синагогальным свиткам, и исследование особенностей передачи еврейского текста должно основываться главным образом на этих рукописях, поскольку именно они считались самыми правильными в рамках официальной традиции. Вместе с тем, точного отражения талмудической системы следует ожидать только от литургических кодексов.

Подведем краткие итоги вышесказанному. Иудейские книжники, жившие в 500–950 гг. н. э., целиком и полностью посвятили себя передаче текстов еврейской Библии — текстов, которые были известны под названием масоретских. Они сделали все возможное, чтобы воспроизвести консонантный текст точно и безошибочно, разработав для этого систему подсчета букв и многочисленных пометок на полях. Сопоставление сотен древних манускриптов показало, что консонантной традиции присуще единообразие; особенно же это относится к свиткам, используемым в синагогах. Эти свитки не должны были содержать в себе ошибок.

Далее нам предстоит ответить на вопрос о времени возникновения еврейской Библии, дошедшей до нас в результате кропотливого труда масоретов, а также о возрасте традиции подсчета букв и других приемов, обеспечивавших точность передачи текста. Если бы нам удалось обнаружить, что эта традиция восходит к авторам Ветхого Завета, это было бы неоспоримым доводом в пользу основного тезиса этой книги.

До того, как были найдены свитки Мертвого моря, считалось, что еврейская Библия обрела свой окончательный вид во втором веке нашей эры в результате трудов равви Акибы. Равви Акиба придумал и ввел весьма точный метод обнаружения богословских нюансов в каждой детали шрифта, о чем уже говорилось выше. До того времени существовало мнение, что единого авторитетного текста еврейской Библии не существовало и что списки священных книг были лишь вариациями друг друга. Метод Акибы, однако, не допускал никаких вариаций и требовал, чтобы отправной точкой для переписывания всегда служил фиксированный еврейский текст. В греческих свитках второго века мы находим тот же самый еврейский текст, который мы имеем сегодня, что является дополнительным аргументом в пользу нашей позиции.