Роберт Вашольц - Библия Ветхозаветной Церкви

В первой части главы мы говорили о том, что, согласно Ветхому Завету, законы и наставления Господа были получены Израилем на горе Хорив (Синай) и в скинии собрания. В глазах всего народа эти два места приобрели статус авторитетных источников Божественного откровения. Но знамения Божьего благоволения на этом не прекратились. «И покрыло облако скинию собрания, и слава Господня наполнила скинию… Когда поднималось облако от скинии, тогда отправлялись в путь сыны Израилевы во все путешествие свое». Едва ли Божественное благоволение можно было удостоверить более понятным образом. [46] Исх. 40, 34,36. Ср. Исх. 25,22; 29,42; Чис. 7, 89; 11,16–17; 14,13–14; 17, 4Н; 20, 6Н и 35,1; 36,13. Это было ясным свидетельством Божественной власти и видимым знамением Его присутствия.

Однако из того, что Десять Заповедей были возвещены с небес, и из того, что обрядовые законы были представлены израильтянам посредством видимых символов, нельзя сделать вывод, что все законы были дарованы Израилю одинаковым образом. Также это не значит, что законы израильтян не были почерпнуты из других доступных источников, в частности, из других законодательных систем древнего мира. Знамения, явленные на Синае, утвердили Моисея в роли глашатая Божественной воли, но они не предоставили ему всех необходимых ресурсов. Законы Пятикнижия разнообразны и покрывают широкий спектр возможных вопросов и ситуаций. Многие из этих законов имеют аналоги в других, небиблейских законодательных системах, причем аналогия не ограничивается лишь формальной стороной. Казуистические законодательные формулы, несомненно, присутствуют как в библейском своде законов, так и в небиблейских юридических кодексах, и многие библейские законы совпадают с небиблейскими аналогами даже в мельчайших подробностях, но это не значит, что библейские законы заимствованы из небиблейских источников. [47] В работе Hans J. Boecker, Law and the Administration of Justice in the Old Testament and Ancient East, trans. Jeremy Moiser (Minneapolis: Augsburg Press, 1980), p. 81 упоминается юридическая процедура из десятой статьи свода законов шумерского царя Ур–Намму (2064— 2046 до н. э.), аналог которой существует в современной Африке! Библейские законы были «отлиты» в совершенно иной форме, и потому они коренным образом отличаются от небиблейских аналогов. Но поскольку этот вопрос прямо не касается темы нашего исследования, мы скажем лишь то, что трактовка и применение законов во многом зависит от принципов, методов и целей той или иной правовой системы. [48] A. Van Selms, "The Goring Ox in Babylonian and Biblical Law," Archiv Orientalni XVIII (1950): 321–330. Автор сравнивает Исх. 21, 28–36 с аналогичными предписаниями кодекса Хаммурапи. Ван Сельмс показывает, что даже похожие законы могут иметь совершенно разные истолкования. Если вавилонский закон делает акцент на защите прав частной собственности, то библейский закон защищает права всего общества. Ср. также J. P. М. Ploeg, "Studies in Hebrew Law. IV The Religious Character of the Legislation," Catholic Biblical Quarterly 13 (1951): 164–171 и Shalom M. Paul, "Studies in the Book of the Covenant in the Light of Cuneiform and Biblical Law," Vetus Testamentum 18 (1970). Законы следует трактовать в их контексте. Очевидно, что ресурсы, необходимые для ознакомления с общими принципами судопроизводства и формирования конституционной системы новой нации были почерпнуты Израилем из огромного числа правовых кодексов и преданий Древнего Востока. Возможно, здесь можно упомянуть законы, описанные в Исх. 18, 15–17, где мы читаем о событиях, имевших место до Синая, в то время, когда Моисей решал возникавшие среди израильтян споры с помощью «уставов и законов Божьих». Мы не можем заключить, что до возвещения Десяти Заповедей в Израиле не существовало никаких общих представлений о нравственном законе истинного Бога (Быт. 18, 19 и 26, 5). Эти законы, или предписания, были весьма полезным средством, с помощью которого праведный Бог мог в соответствующих обстоятельствах явить Свою праведность не только обществу Израилеву, но и окружавшим его народам (Втор. 4, 5–9). Многие из этих законов необходимы для выживания любого организованного общества: это законы, запрещающие убийство, воровство, обман, кровосмешение, несправедливость и требующие наказания за совершение этих злодеяний; также сюда относятся законы, защищающие право индивидуальной собственности. На сегодняшний день эти законы приняты почти во всех цивилизованных обществах мира, даже если их исполнение оставляет желать лучшего. Иезекииль, например, обвинял жителей Иудеи в том, что они не поступали даже по постановлениям язычников, живших вокруг них (Иез. 5, 7). Эти правила вводятся не просто потому, что они необходимы каждому обществу для его выживания и пребывания на определенном уровне цивилизованности, но и потому, что таковы требования закона, «написанного у них в сердцах» (Рим. 2, 15). Именно такие законы были включены в Пятикнижие; у народов древнего мира представления о добродетели во многом совпадали. К этому типу законодательства относятся некоторые из предписаний гражданского кодекса Второзакония. Скорее всего, эти законы были кодифицированы во время тридцативосьмилетнего странствования по пустыне, до вступления сынов Израилевых в пределы земли обетованной.

В заключение можно сказать, что юридический материал Пятикнижия был почерпнут из самых разных источников, однако авторитетным источником почиталось только Слово Божье, принятое через Моисея. Этот материал был отчасти получен посредством видимого откровения, отчасти — в искупительной истории Израиля, отчасти — в кризисных ситуациях, возникавших во время странствования народа Божьего, и отчасти — в общепризнанных законах древнего мира, то есть в законах, способствовавших социальной гармонии и развитию общества.

В Пятикнижии, разумеется, содержатся не только законы. Нам хорошо известно, что в первых пяти книгах Ветхого Завета записаны не только уставы и постановления, но и многое другое. Помимо законов, Пятикнижие излагает историю народа израильского, однако эта история является частью Закона, или Торы, что вполне понятно: ведь речь идет о «канонической истории», истории, имеющей авторитетный статус. «Хотя еврейская Тора несомненно содержит законы, имеющие характер безусловного предписания, сам термин 'Тора' неразлучно связан с идеей о водительстве и даровании жизненно важных наставлений». [49] William J. Dumbrell, Covenant and Creation: An Old Testament Covenantal Theology (Nashville: Thomas Nelson, 1984), p. 91. Вот почему не юридические части Пятикнижия все равно назывались Торой — их воспринимали как Богом данные постановления и заповеди. Если же, согласно Пятикнижию, Моисей получил закон Божий как из прямых, так и из косвенных источников, то каким же образом он получил исторические сведения?

Для наглядности разделим историю Пятикнижия на три общих этапа: период до Авраама (Быт. 1–11); история патриархов (Быт. 12–50) и национальная история (Исх. — Втор.). Все события последнего этапа происходили при жизни Моисея. [50] Последние восемь стихов Пятикнижия, повествующие о смерти Моисея, традиционно считаются частью Книги Иисуса Навина, ведь сам человек не может описать собственную смерть. Следует, однако, отметить, что Моисей говорил о своем скором сошествии по меньшей мере три раза! См. Втор. 3, 26; 4, 21; 31,14; Чис. 20,12). Другими словами, если национальная история, изложенная в Пятикнижии, была написана Моисеем, следовательно, все перечисленные там события были записаны с точки зрения очевидца — в то время, когда большинство свидетелей этих событий были еще живы. Даже не считая повествований, с которыми Моисей был связан напрямую, в Пятикнижии содержится великое множество косвенных указаний на события, о которых мог знать только очевидец. Такие подробности, как: «Только жены ваши и дети ваши и скот ваш пусть останутся в городах ваших, которые я дал вам» (Втор. 3, 19), а также: «И народ не отправлялся в путь, доколе не возвратилась Мариам» (Чис. 12, 15) могли быть записаны только очевидцем этих событий, так же как: «И увидел он, что терновый куст горит огнем, но куст не сгорает» (Исх. 3, 2). То же самое можно сказать и о Чис. 11, 7–8: «Манна же была подобна кориандровому семени, видом, как бдолах… вкус же ее подобен был вкусу лепешек с елеем», Чис. 12, 3: «Моисей же был человек кротчайший из всех людей на земле». Характер этих подробностей указывает на то, что они не могли быть добавлениями, сделанными в более поздние века. В Чис. 33, например, перечисляются двенадцать этапов странствия израильтян по пустыне, но ни одно из этих мест не известно историкам. [51] Дж. Гэрроу Дункан (J. Garrow Duncan) посвятил 106 страниц своей работы подробному анализу мельчайших подробностей Пятикнижия, указывающих на то, что события, произошедшие с израильтянами в Египте, могли быть записаны только очевидцем. New Light on Hebrew Origins (New York: The Macmillan Co., 1936). Хотя эти наблюдения не являются сами по себе исчерпывающим доказательством историчности событий, по крайней мере можно сказать, что подобного рода описание является свидетельством очевидца.