Ян Добрачинский - ПИСЬМА НИКОДИМА. Евангелие глазами фарисея

— Ты прав, — признал я. — Но в таком случае тело забрали ученики.

— Никодим, ты говоришь глупости! Ученики! Эти? — он кивнул на Иоанна. — Ты только взгляни, как они перепуганы! Этому парню понадобилось собрать всю свою смелость, чтобы среди бела дня высунуть нос из своего укрытия. Ты подозреваешь, что у них бы хватило духу напасть на римских солдат? Ты шутишь, мой милый? Но если не они, то кто? Разве кроме нас двоих у Него были сколько–нибудь значительные друзья, чтобы отважиться на такое дело?

— Нет. А может, Пилат?… — бросил я, не веря собственным словам. — Говорят, Его жена интересовалась судьбой Учителя…

Иосиф раздраженно хлопнул себя ладонью по колену.

— Ты в конце концов вынудишь меня над тобой смеяться! — крикнул он. — Вообрази римского прокуратора, который из–под носа у собственных солдат выкрадывает тело человека, которого он сам же два дня назад осудил на смерть. Ну нет, в этом смысле я знаю Пилата достаточно хорошо: он скорее спустит шкуру со своих солдат; он никогда им не простит, что они посмели бежать, как стадо баранов, на глазах у всего Иерусалима. Воображаю, что там сейчас творится. Нет, Пилата ты в это дело не впутывай!

— В таком случае — кто же? — спросил я в свою очередь.

Иосиф сидел неподвижно, исподлобья поглядывая то на меня, то на Иоанна.

— Я что, если Он воскрес? — медленно произнес он.

Я ответил вопросом на вопрос:

— Ты веришь в это?

— Нет, — признался он. — Я человек, который верит только в то, что можно измерить, взвесить, потрогать рукой…. Я с огромным трудом поверил в воскресение Лазаря: просто не мог не поверить, так как собственными глазами видел его в городе. А когда человек воскрес и исчез–то в это уже поверить я не в состоянии! Но, с другой стороны, я не нахожу никакого другого объяснения для случившегося. Поэтому я спрашиваю: а что, если Он воскрес? Возможно ли воскресение?

— Он говорил, — закричал Иоанн, — что Он воскреснет! Много раз говорил!

— Ну, а ты что об этом скажешь? — обратился Иосиф ко мне.

— Будучи фарисеем, я, разумеется, верю в воскресение. Но я полагаю, что это может произойти когда–нибудь в будущем, то есть в те времена, когда свершатся перемены, которые позволят нам уверовать… Я верю в воскресение, но не в том в мире, какой нас окружает.

— В сущности, — пожал плечами Иосиф, — мы это одинаково понимаем. А ты веришь? — обратился он к Иоанну.

Девическое лицо ученика, так непохожее на лица других юношей его возраста, — покрытых прыщами, потных, всегда вызывающе–насмешливых — вспыхнуло. Я заранее знал, что он скажет. Он верил, о чем он громко оповестил нас:

— Да, равви! Я верю, что Он воскрес!

Иосиф наморщил лоб, поднял плечи и дал им упасть, потом встал и несколько раз прошелся взад–вперед по комнате. Потом опять сел. Едва он собрался что–то сказать, как вдруг вбежал юный слуга с известием, что прибыл Ионафан сын Ханана.

— Ионафан? — изумленно воскликнул я.

— Да, — Иосиф покачал головой, — Мне не меньше твоего интересно, с чем он сюда пожаловал. Иоанн, — обратился он к сыну Зеведея, — ты беги отсюда. Не надо, чтобы он тебя тут видел. Не стоит тебе попадаться ему на глаза. Возвращайся к своим, и сразу дай мне знать, если произойдет что–нибудь новенькое.

Я вышел поприветствовать нежданного гостя. Ионафана принесли в роскошном паланкине: саддукеи во всем обезьянничают с греков и римлян. Я провел его в зал.

— О, Иосиф тоже здесь! — воскликнул Ионафан при виде моего друга. Председатель держался очень сердечно, словно до этого между нами ничего не произошло. — Как удачно, что я застал вас обоих, — Ионафан сел и со слегка насмешливым видом позволил полить себе на руки водой. — Я неизменно убеждаюсь, что ты верен предписаниям… — засмеялся он. — Ну, Никодим, — произнес он, потирая руки, — ты нам и задал жару!

— О чем ты говоришь, Ионафан?

— Не притворяйся, что не понимаешь. Между нами говоря, я бы никогда не подумал, что ты способен на такую шутку.

— О чем ты говоришь?

— Ты еще спрашиваешь? Да о твоем замысле спрятать тело…

— Моем замысле?

— Не моем же! Послушай, равви, не делай из нас дураков. Нам хорошо известно, что это ты спрятал тело.

— Я не трогал тела!

— Ха! Нет, правда, ты просто великолепен! Конечно, сам ты тела не забирал. Как правоверный фарисей, ты не стал бы дотрагиваться до трупа. Но ты достаточно богат, чтобы заплатить за подобную услугу. Ты ведь не будешь отпираться, что ходил ночью к гробу?…

— Ходил…

— Вот то–то же! Тогда ты и договорился с солдатами, что ты хорошенько им заплатишь за разыгрывание побега при виде «духа». Скажешь, нет? Не отпирайся, это бессмысленно. Я должен признать, что ты мастерски отомстил нам. Когда Каиафа узнал об этом, я думал, он просто лопнет от ярости. Я не исключаю, что ты заплатил и самому Пилату, потому что тот вместо того, чтобы наказать солдат розгами, спустил им все с рук. На моей памяти никогда еще не случалось ничего подобного! Чтобы этот грабитель сначала отдал вам, самым богатым людям в Иерусалиме, тело даром, а потом милостиво допустил, чтобы его солдаты, победители Partow, неслись через весь город и, как бабы, вопили от страха?! Ты ловко все это подстроил. Каиафа, в конце концов, остался с одним крестом, который он, скажу вам по секрету, купил за большие деньги…

— Я не трогал тела, — повторил я.

— Ну, хорошо, хорошо… Допустим, что ты не трогал. Видимо, оно испарилось. Только видишь ли, вряд ли тела умерших станут разгуливать по Иерусалиму на своих собственных ногах! На заседании мы были по отношению к тебе неучтивы…. Признаю. За это ты оставил Кайафу в дураках. Око за око… Но пора уже покончить с этим! Послушай, Никодим, давай заключим договор. Никто из нас не собирается покушаться на тело. Как, впрочем, никто и не собирался. Это безбожная мысль. Ты только скажи нам, где оно. Мы не тронем его, клянусь тебе, чем хочешь. Мы только хотим знать, под каким именно камнем оно лежит…

— Но я говорю тебе, Ионафан, что я не трогал тела!

— Нет, это ты его взял! Ты! Ты отомстил нам. И мы на тебя за это не в обиде. Пусть оно будет у тебя. Пусть лежит себе спокойно в гробу Иосифа или где–нибудь еще. Но только пусть лежит, как подобает любому другому телу!

— У меня нет этого тела!

— Никодим, мы попусту тратим время…

— Последний раз тебе говорю: у меня его нет!

— Так у кого же оно? У Иосифа?

На сей раз отозвался мой друг.

— У меня его тоже нет. Но я знаю, где оно. — Иосиф резким движением выбросил палец в сторону Ионафана и заявил: — Это вы его спрятали!

Ионафан подскочил на месте. В следующий момент он захохотал, но я видел, что смех этот не вполне искренний и скрывает замешательство.

— Ха–ха–ха! Ну ты и хитрец, Иосиф! Только сейчас никто твоим словам не поверит. Это мы–то взяли тело? Это вы его взяли! Послушайте: хватит отпираться! Ведь всем известно… Я пришел к вам, как друг. Между нами были споры и недоразумения — это правда. Но вот я весь перед вами, как на ладони: я не хочу ссор, меня ранит неискренность. Забудем о том, что было! Послушайте: Каиафа просто вне себя. Вы знаете его нрав: если он захочет отомстить — он не посчитается ни с чем. Судите сами… Соломон говорил, что лучше живая собака, чем дохлый лев. А я вам скажу, что иногда лучше дохлый лев… Устройте льву надлежащие похороны — и дело с концом. Ну что? Согласны?