Ян Добрачинский - ПИСЬМА НИКОДИМА. Евангелие глазами фарисея

— Молодое вино шумит у них в головах!

— Замолчите!

Это мне следовало обратиться к ним. Одежда фарисея внушила бы им уважение. Но я все раздумывал… Я уже все понимал, но еще продолжал сопротивляться. Теперь я знаю: это для меня писал Он тогда по уличной пыли: „Почему ты не идешь?“, это меня Он назвал „бесплодной и твердой землей“! Вдруг я заметил, что Симон проталкивается вперед. Его широкое лицо покраснело так, словно он действительно был пьян. Он раздвинул нас, как веслами, своими большими руками Я подумал: „Что сумеет сказать этот амхаарец?“ Тем временем Симон уже стоял впереди нас всех, большой, плечистый, широко расставив ноги и опустив руки, словно стягивая полную рыбы сеть. Когда он заговорил, его громкий голос мгновенно перекрыл шум. Я неоднократно был свидетелем того, как он взрывался несколькими порывистыми словами, а потом стихал, как мальчик, которого разбранили. Но сейчас он заговорил неторопливо и серьезно, удерживая на привязи свой необузданный нрав:

— Вы кричите, что мы выпили? Это неправда. Тем более, кто же пьет в такую рань? Но и не думайте, будто ничего не произошло. Наоборот: свершилось то, что предсказал пророк Господень Иоиль, когда сказал, что настанет день, когда „Всевышний ниспошлет Своего Духа на каждого человека…“

Я стоял и продолжал думать, что все это следовало говорить мне. Наброски будущих агад вертелись у меня в голове. Но в то же время я не мог сопротивляться силе слов Симона. Как могло случиться, что этот галилеянин, этот рыбак из Вифсаиды, научился так говорить? Его слова были просты, но били в самую цель; к тому же, они не могли не привлекать своей смелостью.

— Вы, наверное, не забыли Иисуса из Назарета, Который совсем недавно жил среди нас, совершал чудеса, исцелял больных, воскрешал умерших и выслушивал ваши просьбы? Того самого Иисуса, Которого вы предали смерти, а язычники прибили к кресту. Он умер. Но смерть оказалась не властна над Ним. Царь Давид умер и был похоронен здесь, на горе Сион. А Иисус умер — и воскрес, и мы были свидетелями этого…

Симон показал на себя и на нас. Этот человек, который еще так недавно кричал, извиваясь от страха, во дворе дома Кайафы: „Я не знаю Его“, который не посмел подойти к кресту и не мог помочь нам положить тело в гроб, — теперь с такой непоколебимой уверенностью говорил „мы“. Я понял, что даже при всем том, что мне было послано, я не смог бы так говорить. В Симоне доверие загорается с быстротой молнии. Как он умеет любить! Мне казалось, что я заново открываю этого человека. Если любовь является важнейшим в Царстве Учителя, то вполне справедливо, что Он сделал Симона первым. Из какой же скверной глины можно вылепить сосуд Господень!

Люди перед нами больше не смеялись. Они стояли притихшие и ошеломленные услышанными речами. На многих лицах появились сочувствие и страх. Даже отчаяние. Вдруг кто–то крикнул:

— Это не мы Его убили, а римляне!

— Это не мы Его выдали! — раздался другой голос, — а священники и фарисеи! Мы всего лишь бедняки…

— Если ты говоришь, что Он воскрес и теперь на небе, то как же нам испросить Его прощения?

— Что нам теперь делать? — сыпалось со всех сторон. — Что нам делать? Он был добрый, милосердный… Он всегда был с нами, а не с теми, которые нас обкрадывают… Мы не хотели Его убивать…

Симон подошел к ним ближе. Он раскинул руки тем самым жестом, каким Учитель подзывал к Себе толпу. Он сказал:

— Не отпирайтесь от своей вины. Но и не теряйте доверия. Он ради вас пришел, страдал и умер, ради вас, ради ваших сыновей, ради тех, кто будет после вас. Я и сам не лучше вас, потому что я отрекся от Него. Но Он мне все простил. Он хочет только, чтобы мы Его любили… Любите Его — и измените свою жизнь. Покайтесь. Станьте живыми камнями дома Господня. Любите Его и любите друг друга. Пусть никакого зла не будет между вами. Помните, вы выкуплены не серебром и не золотом, а кровью Мессии — невинного Агнца. Креститесь во имя Его. Пусть омоет вас вода и очистит, как очистила она землю во время потопа. И тогда к вам тоже придет Дух–Утешитель. Придет, как ветер, дующий на всех, на неурожайную землю, как преследователь, неутомимый в погоне; как милосердный судья; как нищий, ожидающий у дверей; как больной, всегда жаждущий утешения.

Он говорил, а они подходили к нему, неся свои заботы в протянутых ладонях, и просили:

— Окрести меня… И меня… И меня… Окрести меня во Имя Иисуса из Назарета.

Я тронул Симона за плечо.

— Видишь ли, Петр… — мне хотелось сказать ему то, что я неожиданно осознал. — Мне всегда казалось, что я лучше любого из вас… Теперь я вижу. Во Имя Его…

Он нетерпеливо прервал меня:

— Нечего говорить об этом, Никодим! Не забывай, что я отрекся от Него… Но и к этому нечего возвращаться. — Видишь, — он обвел рукой смиренно теснящихся вокруг людей, — этот огонь зажег все. — Словно не зная, понял ли я, он положил свою огромную ладонь мне на плечо и наклонился ко мне. — Когда Он спросил, люблю ли я Его, я сказал: „Ты знаешь все…“ Он знает, сколько любви рассеяно в сердцах человеческих. И Он ждет ее. Значит, наше дело — ее собрать… Скорее за работу Никодим, чтобы Он, вернувшись, не застал нас праздными…»

Дорогой Юстус!

Ты, конечно, удивишься этому письму. Я так давно не писал тебе. Ты уже, наверное, думал, что я никогда больше не напишу, что я забыл тебя или меня нет в живых. Но я жив и помню тебя, мой учитель. Я думаю о тебе, возможно, даже больше, чем прежде. Но мне нелегко теперь писать, и я чувствую, что чем дальше, тем будет все труднее. Кто знает, не станет ли это письмо, которое я сейчас собираюсь отправить тебе, последним?

Не проси меня объяснять вещи, которые рождаются в сердце как повеление. Я уже говорил тебе: задача поставлена, средства даны. Я ждал еще знака, так как ничего не хочу предпринимать по собственной воле. Знак тоже был послан. Поэтому ничто больше не в силах меня остановить. Я ухожу… Ты спросишь, куда? Еще не знаю. Пойду туда, куда Он меня пошлет. К людям, которые нуждаются во мне…

Не я один. Мы все расходимся. Судный День сможет наступить в любой момент. Так утверждает Петр. Он созвал нас и сказал:

— Идите, куда поведет вас Дух Божий. Здесь, на земле Израильской, останусь я и вместе со мной Иаков брат Господа и Иаков сын Зеведея. А остальные пусть отправляются в путь немедля, потому что, кто знает, время ваше может быть коротко, а путь длинен. Идите… Да будет с вами Иисус, Господь наш…

Когда Петр приказывает, мы покорно ему подчиняемся. Мы подвернули по–дорожному одежду, взяли в руки посохи, и те, которые, подобно мне, не были избраны Самим Учителем, преклонили колена, чтобы Петр благословил нас, возложив на нас руки. Он сам делает так и велит нам поступать так же, чтобы через наше посредничество дар научения исходил непосредственно от тех, которые были первыми свидетелями Господа…