Вэй У Вэй - Открытая тайна

Следовательно, тот, кто думает, что «он» свободен, (имеет свободу воли или «просветлен»), так же «не­свободен», как и тот, кто думает, что «он» несвободен («предопределен» или «непросветлен»).

Предполагаемая «проблема» лежит не в присутст­вии или отсутствии объективных условий свободы или несвободы, определенности или неопределен­ности, а в присутствии или отсутствии субъекта этих или любых других условий. И такой субъект есть концепция я, которая кажется присутствующей, но ноуменально отсутствует. К тому, чем является каждое чувствующее существо, чье единственное познаваемое «бытие» — это все феноменальное про­явление, концепции свободы, несвободы и вообще никакие другие просто неприложимы.

Примерно 99,9% заинтересованных, по-видимому, полагают, что сущность должна убедить себя, что на самом деле она — не-сущность.

Оставшиеся 0,1%, по-видимому, полагают, что не- сущность должна убедить их, что она есть то, чем они являются как сущности.

Но и те и другие автоматически полагают, что есть некая не-сущность, которая в то же время является сущностью, которой они себя считают.

Феноменально не-сущность не может существо­вать без сущности, как и сущность без не-сущности, а ноуменально не может существовать ни одна из них, поскольку обе — просто концептуальные объекты.

Все эти юо%, однако, ищут отсутствия не-сущ- ности (как позитивного, так и негативного аспекта сущности), но пока они ищут, будет оставаться сущ­ность (или не-сущность), которая ищет, и они нико­гда не найдут отсутствия того, что присутствует.

Это единственная «проблема», и она—всего лишь видимость. Она—видимость именно потому, что те, которые ищут, остаются отождествленностями, а отождествленности не могут найти собственное отсутствие.

Привязанный к себе феномен не может найти но­умен, которым является, как тень не может найти то, что ее отбрасывает. Вот почему любая практика тщетна и любое проявление воли неизбежно унич­тожит собственную цель.

Объекту бесполезно искать собственный субъект, поскольку только субъект может искать, а он не мо­жет найти себя через поиск, поскольку искомое долж­но находиться отдельно от искателя, в другом момен­те времени и в другом положении в пространстве.

Мнимый искатель, однако, есть то же, что время и пространство, — интеллектуальные концепции, как и искомое. Поиск и нахождение — также лишь концепции.

В тотальном отсутствии всех подобных концеп­ций искать нечего, находить нечего, и нет сущности, чтобы искать и находить.

В прекращении поиска и всех вопросов вопроша­ющий исчезает, и там, где нечего находить и некому искать, есть «есть-ность».

Вот почему единственно возможная практика — это полное отсутствие практики и отсутствие не- практики, поскольку в полном отсутствии практики нет практикующего, и отождествленности больше нет.

Вся видимость (феномены) создается психосомати­ческим аппаратом и зависит от этого аппарата в ви­димой протяженности и длительности.

Психосоматический аппарат представляет собой механизм.

Чувствующие существа в видимости являются его продуктом, как и вся видимость, но их восприя­тие — не видимость и не является продуктом этого механизма.

Мы, как восприятие, феноменально есть то, что производит психосоматический механизм, произ­водящий феномены.

Поэтому то-что-мы-есть создает феноменальную вселенную, включая феноменальный аспект, види­мостью которого является каждый из нас.

Но, как Будда и другие так часто повторяли, нет никакой познаваемой сущности нигде во всем этом устройстве.

И, таким образом, ...

Я не имею объективного существования, кроме того, которое воспринимается с помощью чувств, поскольку такое чувственное восприятие — это все, что может подразумевать термин «объективное су­ществование».

Если бы чувственного восприятия не было, не могло бы быть и объективного существования, и наоборот, если бы не было объективного сущест­вования, не могло бы существовать и чувственного восприятия.

Чувственное восприятие, таким образом, раскры­вается как субъективный аспект всей физической объективности.

Точно так же не могло бы быть ни какой-либо мысли (т. е. любого образа или концепции в созна­нии), если бы не было воспринимающей способности,чтобы ее воспринять, ни воспринимающей способ­ности, если бы не было объективных образов или концепций, чтобы быть воспринятыми.

Способность к апперцепции, таким образом, рас­крывается как субъективный аспект всей психиче­ской объективности.

Следовательно, видимое объективное сущест­вование, как физическое, так и психическое, и вос­принимающая способность, как органическая, так и ментальная, — это объективно-субъективные аспекты, неразделимые взаимозависимые противо­положности всего видимого.

Поэтому я не имею объективного существования, ни соматического, ни психического, кроме как объ­ект субъективной воспринимающей способности, чье существование взаимозависимо от воспринима­емых объектов.

Однако воспринимающая способность как тако­вая сама является объективной концепцией в со­знании и потому существует только во взаимосвязи с субъектом этой концепции.

Такой субъект-объект и все подчиненные ему субъекты-объекты, различающиеся в сознании как один или другой, вращающиеся как волчки, могут найти выход лишь в отрицании обоих аспектов, где это отрицание не будет ни одним из них.

Такое полное отрицание не может быть наделено каким-то именем, поскольку имя определяет мысль, а мысль — это объект, требующий субъекта.

Но даже отрицание требует отрицающего, дли­тельность и положение, в которых отрицание может происходить, — а это «бытие», пространство и время.

Эти видимые функции могут выполняться только тем, что называется «сознанием», — подразумевае­мым фоном или средой для всех психических или физических событий.

Но «сознание» — это технический термин, и как таковое тоже чисто концептуально и объективно, как и любой термин, в то время как здесь требуется то, что предполагает полное отсутствие объектив­ного существования.

Только один термин может удовлетворить тако­му условию, может нести такой смысл — это место- имение «я» в именительном падеже единственного числа.

Таким образом, я как символ, неопределен­ное и неопределимое, не имеющее качеств, — это единственное, что остается, но только при условии, что символ ни в коем случае не станет объектом мысли.

Тогда я есть тотальность — все, что есть, и все, чего нет, начиная с того, что представляется как сознание, длительность и протяженность, от кото­рых все события зависят в своем видимом существо­вании.