Виктор Тростников - Трактат о любви. Духовные таинства

Вот хотя бы это – то, что я вижу сейчас перед собой. Ну может ли быть что-нибудь прекраснее? Два ряда вековых лип вперемешку с березами, а вокруг – ни домов, ни людей. Слева золотистое поле овса и дальний лес. Справа – спуск к речке, тёмная влажность, заросли ивняка.

Аллея, ведущая из ниоткуда в никуда!

В её функциональной бесполезности можно усмотреть какой-то высший Замысел, которого мы никогда до конца не поймём. Вроде бы Кому-то было очень нужно, чтобы в запустении полей и лесов встали двумя правильными шеренгами огромные деревья, летом шуршащие массивными зелёными кронами, осенью – жёлто-красные, а зимой – голые, сиротливые и зябкие. Может быть, особенная красота этого удивительного места призвана как-то уравновесить и оправдать безобразие других мест? Ну а коли это и вправду было нужно, то как можно было это устроить? Так направить ветер, чтобы вдоль параллельных прямых одновременно упали в почву семена лип и берёз? Но ветер возникает от перепада атмосферного давления, а это давление определяется жёсткими законами физики. Мёртвая физика косна и упряма, и менять её законы – значит грубо вторгаться в заведённый порядок, совершать явное насилие. Не проще ли оказывать тайное воздействие на людские души – ведь этот материал тоньше, чувствительней, податливей? И вот на нас насылаются то одни флюиды, то другие, и наши желания и цели меняются. Сначала мы хлопочем об устройстве имений, копаем пруды, сажаем подъездные аллеи, а потом загораемся идеями равенства и братства, устраиваем революции, сжигаем усадьбы и покидаем деревни, чтобы скучиться в городах. Трёхсотлетний цикл человеческой активности окончен, и в итоге среди дикой природы красуется величественная аллея. Высшая цель достигнута, а то, что считали целями люди, были лишь средства.

Я представляю, как отнеслись бы к такому предположению наши учёные. Назвали бы его бредом сумасшедшего или просто пожали бы плечами. Ну а сами-то что говорят? Хорошо, я пошутил, я на самом деле не думаю, что тайная цель человеческой истории состоит в появлении на поверхности земли особых форм ландшафта. Однако, ей-богу, такая гипотеза ничуть не глупее существующих теорий – например, той, согласно которой смысл исторического развития состоит в непрерывном повышении производительности труда. Она даже умнее, ибо всё-таки предполагает наличие внешней по отношению к людям задачи, тогда как концепция роста производства есть очевидный логический тупик, замыкающий нас на самих себя, как самообслуживающую и самодовлеющую данность, чуждую остальной природе. С точки зрения разумного человека она вообще ничего не объясняет, ибо объяснить – значит подвести под что-то другое, выразить в рамках расширенного языка. Нелепо искать смысл явления в самом этом явлении, смысл человеческого развития – в самом этом развитии.

Но втолковывать такие простые вещи жрецам современной науки было бы совершенно безнадёжным делом. Они надменны и самоуверенны, а поэтому абсолютно непробиваемы. Ни о чём, что не совпадает с их книжными построениями, они и слушать не будут, хотя сами эти построения каждые десять – двадцать лет меняются на прямо противоположные. Если бы нужно было охарактеризовать касту нынешних учёных всего двумя словами, точнее всего было бы сказать о них так: «самые нелюбопытные». Их равнодушие ко всему реальному достигает патологических масштабов. Разговаривая с ними, вначале удивляешься: как им удалось вытравить в себе естественный для человека интерес к живой действительности? А потом вспоминаешь – ах да, ведь у них есть теории, которые все объясняют, есть монографии и учебники, где всё систематизировано, есть реферативные журналы, где можно найти любую цитату и ссылку. Короче говоря, они ведь познали ЗАКОНЫ – законы развития всего сущего. Так зачем же им теперь само это сущее? Не ровён час, оно не захочет влезать в научные законы и нарушит весь порядок.

Мне возразят: но нельзя же всех учёных изображать такими твердолобыми – есть, наверное, среди них и честные искатели истины. Нет, к сожалению, уже нет. Совсем недавно ещё встречались, а сейчас – всё, перевелись. Об учёных-романтиках теперь надо говорить как о стерляжьей ухе – в прошедшем времени. Романтизм в науке вытеснен прагматизмом, трепет перед тайнами мироустройства уступил место трепету перед академическими званиями.

Подтверждений этому прискорбному факту сколько угодно. Но самое убедительное из них – полная самоуспокоенность современной науки. Правда, её представители любят иногда поразглагольствовать насчёт неразгаданных тайн природы, особенно в публичных лекциях или в научно-популярных книжках, но это всегда отвлечённые разговоры, эдакий общефилософский трёп. Что же касается конкретных явлений, не вписывающихся в пределы существующих теорий, то учёные их просто-напросто игнорируют.

Возьмём для примера любую отрасль науки – скажем, биологию. В основе всей биологии лежит постулат, что отличительные признаки живых организмов возникли и развились в процессе эволюции по причине своей полезности для выживания и процветания этих организмов. Эту посылку иногда формулируют так: «природа не создаёт ничего нецелесообразного», причём «целесообразность» надо понимать здесь как «приспособленность». Спрашивается: если бы биологи и вправду были непредвзятыми исследователями объективных фактов, какими они себя изображают, то могли бы они примириться с явлением, которое резко противоречит их исходному допущению? Разумеется, не могли бы и либо всё-таки объяснили бы это явление с точки зрения своей концепции, либо изменили бы концепцию. Но таких явлений в живом мире великое множество, и одно из них – рога животных.

Я подозреваю, что биологи инстинктивно чувствуют, как здесь вылезает наружу что-то принципиально неподъёмное для всей их методологии, поэтому с первобытной хитростью делают вид, будто ничего загадочного в существовании рогов нет. Нужно было корове бодаться, вот и отрастила себе рога. Ребёнку ясно.

Да, ребёнок, наверное, именно так и объяснил бы ситуацию и действительно был бы убежден, что всё стало ясно. А мы умилились бы его сообразительности и дали бы ему конфетку. Но когда детский лепет звучит в устах взрослого дяди и за этот лепет дядя получает зарплату, это вызывает не умиление, а грусть.

Во-первых, корове вовсе не нужно бодаться, поэтому бодливой корове Бог рогов как раз и не даёт. Правда, рога бывают нужны быку, но только тогда, когда он участвует в корриде, да и то не быку, а матадору – без них было бы мало риска, а значит, и интереса со стороны публики. Дикому же быку они совершенно не нужны, ибо у него нет таких врагов, которых они могли бы отпугнуть.