Джон Голдтвейт - Очищение сердца

В итоге я решился написать Ему, признавая, что Он суровый учитель и выражая Ему благодарность за это. Когда на следующий день я ждал, когда Саи Баба появится, то вдруг понял, что эта записка – лишь другой способ заставить Его признать меня. Мое ложное «я» жаждало одобрения того, что признало Его «суровым учителем». Несмотря ни на что я решил отдать Ему записку, но Он не взял ее. Я понял, что требовал от Него неких вещественных доказательств того, что Он действительно тот, за кого я Его принимаю. И все равно мне хотелось, чтобы Он обращался со мною не так, как с другими, а по-особому, как с «духовно продвинутым». Вместе с этим я понимал, что если бы Он на самом деле так поступил, то не оправдал бы моего мнения о Нем. Мое ложное «я», казалось, было повсюду, и его отражения поступали ко мне из всех уголков. Как я отметил в своем дневнике, это было «многоголовое чудище, проникшее во все мои дела и мысли». Я напоминал себе, что должен просто наблюдать за происходящим, но ясно видел, что избавиться от своих привязанностей будет очень непросто.

Саи Баба продолжал не замечать меня, но я ни на секунду не чувствовал себя отвергнутым, потому что Он постоянно присутствовал в моем внутреннем мире. Внешне Он не выказывал мне никаких знаков внимания и не приглашал на интервью, хотя каждый день несколько избранных оставались с Ним после даршана . На третий день около четырех утра мои мучения оттого, что я не получаю никакого признания, достигли предела. Я был в отчаянии и даже собрался было уезжать. Внезапно я почувствовал специфический аромат вибхути – священного пепла, создаваемого Саи Бабой. Небольшой пакетик с ним лежал примерно в полуметре от меня, и сначала я подумал, что запах исходит от него, но, поднеся его прямо к носу, ничего не почувствовал. Слезы благодарности выступили у меня на глаза, но в ложном «я» стали зарождаться сомнения. Тогда жасминовый аромат появился снова. И опять, из подозрения, я обнюхал свой пакетик с вибхути , но когда почувствовал запах в третий раз, поверил. Я осязаемо ощущал присутствие Саи Бабы, Его заботу и сострадание. Я знал, что Его Любовь всегда со мной – точно так же, как и в Америке. Я почувствовал необыкновенный прилив бодрости и облегчения, и во мне возникла решимость остаться с Ним, несмотря ни на что, на все три недели, как я и планировал. На следующее утро я купил пакетик вибхути и, когда Он проходил мимо, от всего сердца протянул его Ему на ладонях для благословения в знак Его Сострадания и Любви. Он благословил его.

Из Ути Саи Баба поехал в Бриндаван и оставался там два дня. Пока я ожидал даршана , меня охватило сильнейшее чувство Его любящего присутствия в моем сердце, и глубже, чем раньше, я осознал, что Он – это не Его физическая оболочка и Он полностью превосходит реальность этого мира. Нет ни одного места, не заполненного Им. Я понял, что практика, данная мне Бабой, заключается в том, чтобы видеть Его во всех и во всем. Я написал: «Я могу отдать свое эго и получить все, а могу цепляться за него и вести ограниченную жизнь. Похоже, отказаться от эго – небольшая цена за то, что я могу обрести взамен».

На следующий день Он отправился в свой ашрам в Путтапарти. В противоположность Ути там было много тысяч людей. Сначала у меня не было особого желания получить интервью, ведь Он и так постоянно пребывал в моем сердце. Но затем общее стремление к интервью всех уроженцев Запада поглотило меня, и я снова начал мечтать о личной встрече. Со своим соседом по комнате и еще с одним человеком мы образовали группу, потому что, по традиции ашрама , если на интервью вызывают одного из ее членов, остальные могут к нему присоединиться. У меня в голове крутилась куча вопросов, которые я мечтал Ему задать в том случае, если Он вызовет нас.

Я понимал, что Саи Баба хочет от меня, как и от всех других, чтобы мы научились открывать свое сердце, и ничего больше. Он никогда никого не просит о денежном или материальном вознаграждении. Поэтому я старался усилить свою любовь, думая, что если добьюсь в этом успеха, Он наконец-то обратит на меня внимание. Сначала я не заметил, что и этот «проект» возглавляет мое ложное «я», но затем понял это и стал работать над непривязанностью к желанию, чтобы Он признал то, что я считал нашими «особенными отношениями». Я пытался просто пребывать с Ним в любви и преданности, как, похоже, удается делать это большинству индийцев. Однако мне все еще требовалось подтверждение тому, что Он именно тот учитель, кем я Его считаю. Тогда мне уже стало ясно, что я никогда не мог безоговорочно принять Его как учителя и постоянно проверял Его, хотя большинство своих «тестов» заранее и не планировал. Отдавал ли я Ему записку или просил об интервью, позднее, уже после того, как мои просьбы были проигнорированы, а эго уязвлено, я понимал, что если бы Он поступил в соответствии с тем, как хотело мое эго, Он не был бы тем, в кого я верил. Он блестяще выдержал все мои «экзамены», и каждый из них лишь обострил осознание моих привязанностей.

Мой ум был полон вопросов. Когда я находил ответы на одни, появлялись другие, и так постоянно, в бесконечном круговороте. Мой ум ни на секунду не успокаивался, его все время мучил вопрос: «Что же делать?» Я был, без сомнения, захвачен своим умом. Мне было интересно, смогу ли я отказаться от чувства собственной неординарности и потребности признания и стать с Саи Бабой одним целым. Я знал, что пока воспринимаю Его отдельным от себя, то захвачен иллюзией дуализма. Единственное, что я до настоящего момента Ему предлагал, это различные манипуляции, направленные на то, чтобы Он поступал так, как хотело того мое ложное «я». Но пока я цеплялся за свое эго, я только лишь страдал. Мне хотелось обрести чистую преданность и любовь, отдав взамен свой сомневающийся ум. Я писал: «Могу ли я отбросить свою „уникальность“ и обрести единство с Богом?» Потом я начинал беспокоиться, что же будет, если я действительнооткажусь от своего ложного «я» и всецело отдам себя на милость Господа. Мне казалось, что я представляю собой сплошной комок действий и привязанностей, отражающих мое ложное «я». Я написал: «Мое эго, как пятно ртути, – ударишь по нему, и оно распадется, чтобы тут же появиться снова». Мое ложное «я» чувствовало опасность и судорожно цеплялось за жизнь, неистово порождая один вопрос за другим, пытаясь разобраться, что же происходит, и продолжая жаждать признания своей необычности. В то же время я знал, что сейчас мне преподается прекрасный урок, хотя не очень-то наслаждался всем его совершенством.

В течение всего этого времени Баба был полностью доступен мне, как и раньше, в сознании, – не в физической форме. Когда я был в своем сердце, Он был там, когда же я был в уме, Он тоже был там, но на большем отдалении. Он идеально справлялся с задачей – не укреплять позиций моего ложного «я». Вместе с этим я постоянно чувствовал Его безграничное Сострадание. Я знал, что поставлено на карту: нужно было отказаться от всего, что я считал «собой». Все, что мне оставалось было делать, – это перестать цепляться за ум со всеми его мыслями, и тогда я стал стараться не обращать на мысли внимания и не давать им себя захватывать. Я попросил Его помощи в этом.