Алексей Тябин - Алгоритм жизни, или Тайна веры

Конечно, лучше всего было бы, чтобы этот сон приснился какому-нибудь настоящему иудею или просто другому, но более достойному, чем я человеку, а так мне остается только просить прощения за свою вынужденную нескромность и настойчивость. Итак, вот этот сон…

На лесной поляне, расположенной на пологой горной вершине, я встретил некоего седого старца в длинной белой одежде, который начал как на школьном уроке рисовать для меня какой-то чертеж. При этом изображение появлялось как бы в пустоте, и оно было четко видно на фоне темного пространства: сначала сверху вниз из одной точки были проведены две тонкие светлые линии, расходящиеся под небольшим углом. Затем также из одной точки, но уже снизу вверх две другие такие же линии. Пересекаясь, эти линии образовали сильно вытянутый по вертикали ромб. Я не мог понять, что вообще происходит, и продолжал наблюдать. И вот когда на фоне темного пространства остался только один этот четко обозначенный ромб, то вдруг внезапно, как бы сами собой внутри ромба появились две его пересекающиеся под прямым углом диагонали, которые образовали сильно вытянутый по вертикали крест. И этот возникший из ниоткуда крест вдруг засиял так ослепительно, излучая во все стороны сияющие золотом лучи, что уже ничего другого не было видно. Сон окончился и я проснулся.

Долгое время я не мог понять, что это было и для чего мне все это приснилось. Вообще то, саму по себе форму креста можно было бы рассматривать как модель пересекающихся в явлении интерференции волн, когда в пространстве возникает энергетический максимум. Но к чему всё это? Однако, спустя несколько месяцев в одном американском художественном фильме, который мне довелось случайно посмотреть, его герои вдруг заговорили о символизме Звезды Давида, которая, как оказалось, и я впоследствии уточнил это, образована двумя пересекающимися треугольниками, символизирующими две противоположно направленные (вверх и вниз) стрелы, означающие стремление человека вверх – в небо, к Богу; и вниз – к земле, к плотской природе человека. Оказывается, Звезда Давида символизирует двойственность и противоречивость человеческой природы – то есть ту самую проблему, которую мы здесь обсуждаем! Эти две стрелы я и видел во сне, только в отличие от Звезды Давида они не были ограничены треугольниками и потому образовали не шестиконечную звезду, а ромб.

Но во сне две эти стрелы были соединены сияющим и излучающим в пространство яркий золотистый свет крестом! Конечно, сон – он и есть сон, и природа сновидений до конца не изучена, но в контексте приведенных выше аргументов такой сон становится похож на подсказку в решении проблемы! Получается, что из-за того, что противоречивость двойственной природы человека не удалось преодолеть введением свода законов Ветхого Завета, отождествляемых во сне со звездой Давида, как символом Израиля, следует, что она, эта противоречивость, должна преодолеваться любовью, символом которой является крест, на котором Сын Божий, соединивший в Себе земное и небесное, из любви к людям предал Себя в жертву ради их спасения. Тем самым Он не только указал человеку путь к спасению, но и предоставил ему само средство спасения.

Ведь в результате Его распятия произошло рождение спасительного для людей, сияющего как крест нового информационно-волнового образа человека – образа, объединяющего в себе земное и небесное, образа искренней и бескорыстной любви, образа, позволяющего каждому человеку, не сумевшему сделать это самостоятельно, с помощью Христа преодолеть существующий со времен Адама изъян в его природе и изменить себя изнутри.

Всё это звучит, может быть, слишком высокопарно, но не всё же время твердить о фотонах.

Плюс ко всему, появление креста внутри Звезды Давида, кроме всего прочего, должно означать также не то чтобы отсутствие противоречий, а, скорее, даже, наоборот – закономерную преемственность между Ветхим и Новым Заветом (особенно если иметь в виду не внешние признаки, а внутреннее содержание веры: не случайно, ведь, крест образовался внутри ромба, формально не являющегося звездой Давида, но соответствующего ей по смыслу).

Спасение человека через его преображение в новое существо – это и есть та цель, ради которой Христос пришел в мир и предал Себя на распятие на кресте. Достигнута ли теперь эта цель? Не берусь судить об этом. Но когда это произойдёт, то что же тогда будет с евреями? Ответ на него даёт апостол Павел в «Послании к Римлянам»: «…Неужели они (евреи) преткнулись, чтобы совсем пасть? Никак. Но от их падения спасение язычникам, чтобы возбудить в них ревность. Если же падение их богатство миру, и оскудение их богатство язычникам, то тем более полнота их. …Ибо не хочу оставить вас братия, в неведении о тайне сей, – чтобы вы не мечтали о себе, – что ожесточение произошло в Израиле отчасти, до времени, пока войдет полное число язычников, и так весь Израиль спасется, как написано: «придет от Сиона Избавитель и отвратит нечестие от Иакова; и сей завет им от Меня, когда сниму с них грехи их» (Гл. 11/11, 12, 25–27).

Содержание этой главы теперь уже ясно подтверждает, что гармония в человеческом обществе, когда мотивы естественного поведения людей продиктованы в первую очередь заботой друг о друге, возможна только в том случае, если вера в Бога станет неотъемлемой частью мировоззрения людей. Корректировать поведение человека в таком обществе путем внешнего воздействия на него со стороны специально созданных институтов контроля и принуждения в виде судов, полиции и др. нет никакой необходимости. Ибо «закон положен не для праведника, но для беззаконных непокоривых, нечестивых и грешников, развратных и оскверненных, для оскорбителей отца и матери, для человекоубийц, для блудников, мужеложников, человекохищников, (клеветников, скотоложников), лжецов, клятвопреступников, и для всего, что противно здравому учению…» (Первое послание к Тимофею св. ап. Павла, 1/9,10). Обновленные же Христом люди ни в каких специально созданных внешних стимулах не нуждаются, потому что они уже находятся в составе саморегулирующейся системы, взаимозависимости внутри которой основаны на взаимной любви и вере в Бога: … «Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело, Иудеи или Еллины, рабы или свободные, и все напоены одним Духом. Тело же не из одного члена, но из многих. Если нога скажет: «я не принадлежу к телу, потому что я не рука», то неужели она потому не принадлежит к телу? И если ухо скажет: «я не принадлежу к телу, потому что я не глаз», то неужели оно потому не принадлежит к телу? Если всё тело глаз, то где слух? Если всё слух, то где обоняние? Но Бог расположил члены, каждый в составе тела, как Ему было угодно. А если бы все были один член, то где было бы тело? Но теперь членов много, а тело одно. Не может глаз сказать руке: «ты мне не надобна»; или также голова ногам: «вы мне не нужны». Напротив, члены тела, которые кажутся слабейшими, гораздо нужнее, и которые нам кажутся менее благородными в теле, о тех более полагаем попечения… Но Бог соразмерил тело, внушив о менее совершенном большее попечение, дабы не было разделения в теле, а все члены одинаково заботились друг о друге. Посему, страдает ли один член, страдают с ним все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены. И вы – тело Христово, а порознь – члены» (Первое Послание к Коринфянам святого апостола Павла, 12/13-27). Вот этим отрывком (также, как и двумя следующими), апостол Павел поясняет, что человеческое общество должно представлять собой саморегулирующуюся систему, все элементы которой объединены на любви и вере в Бога и потому составляют единое целое: «Ибо, как в одном теле у нас много членов, но не у всех членов одно и то же дело, так мы многие составляем одно тело во Христе, а порознь один для другого члены» (Послание к римлянам, 12/4-5). И это «тело, составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви» (Послание к Ефесянам, 4/16). То есть именно такое общество способно к своему дальнейшему успешному развитию.