Владимир Шутов - Анатомия мировых религий: Прошлое, настоящее, будущее

Не случайно постановка философского вопроса о смысле человеческой жизни не вызывала в ведической культуре никакого гнетущего разноголосия, многочисленных и противоречивых трактовок, никаких сверхуглубленных мудрствований, то есть всего того, что наблюдалось в западной культуре. В ведизме в этом вопросе все четко, все стоит на своих местах. Повышение уровня своих знаний, активная деятельность, напрямую сопряженная с творчеством, развитие индивидуального духа и одновременно устойчивых форм коллективной жизни, продолжение рода с передачей накопленных ценностей, как материальных, так и духовных, потомству, совершение ритуальных жертвоприношений – вот основные функции человека на Земле.

И нет никакой надобности ни в умалении собственной личности, ни в подобострастии перед вышестоящими, ни в безропотном смирении и долготерпении, доходящим до прощения зла, ни даже в идее земного спасения, приходящего извне. При такой высокой значимости человеческой жизни рабство, унижающее человеческое достоинство, уже не может являться широко распространенным явлением. Рабство было вообще неприемлемо в ведическом мире. Более того, там, куда приходили древние арии-русичи, они старались и среди туземного населения искоренить по крайней мере наиболее жесткие формы рабства.

Все это вполне естественным образом порождает развитие еще одного чувства – чувства отделения себя и себе подобных от масс инородного населения. Возникает установка на нравственное обособление своих от «не своих», которая кратко сводится к следующему: среди своих – единение и поддержание максимального равенства, при взаимодействии с «не своими» можно руководствоваться принципом здорового эгоизма. Примером здоровых взаимоотношений с «не своими» можно считать торговлю, участие в совместных предприятиях, опеку и т. п. А вот вражда должна возникать в случае негативных реакций со стороны этих «не своих». Из вышеизложенного непосредственно вытекает, что чувство здорового национального эгоизма в ведической культуре вовсе не считалось негативным чувством.

В полном соответствии с такими нравственными установками, переходя от общенационального на атомарный уровень общества, то есть на уровень отдельной личности, чувство здорового честолюбия не подлежало никакому осуждению. Что следует понимать под здоровым честолюбием? А то, что каждый человек должен занимать такое место в социальной иерархии, которое в достаточной мере соответствует его способностям, продуктивности и заслугам. Не дело, если истинный творец нового существует в среде, не позволяющей ему творить, не дело, если искусный мастер поставлен в условия, в которых он не может создавать предметы своего труда. Не дело, если талантливый руководитель не наделен надлежащими для его уровня властными полномочиями, а бездарь руководит коллективом.

Активное проявление таких личностных качеств оказывается полезным не только для личности, но и является необходимым условием для построения здорового общества. Только при таком условии можно создавать здоровые пирамидальные иерархии – сильные и устойчивые государства. Иначе во власть станут проникать недоброкачественные элементы, а достойные люди будут прозябать в низах общества, что не может не привести к его гниению и последующей деградации. В государствах же с рабской психологией, по сути, окажутся действующими только рабские порядки вне зависимости от того, в какие помпезные демократические и гуманистические одежды эти порядки будут облекаться. Сильный порыв личной воли априорно не рассматривался как проявление зла, он служил источником развития. Пассивность же считалась разновидностью зла, она, как минимум, есть победа хаоса над жизнью. А жизнь есть порождение высших божественных сил, от этого постулата не отказывается ни одна религия мира.

Еще одно небольшое добавление. Ведизм утверждает, что душа человека после его смерти может не только перейти на Высшее Небо в царство Ямы или под покровительство Перуна. Душа человека, если он при жизни проявил себя, может преобразоваться в высокий божественный дух, называемый легом (вот отсюда слова «легкий», «легко», имя Олег = «Святой лег», «ангел», как лег «наоборот», возможно, слово «элегия» и др.). Подобного богатства возможностей восхождения человеческой сущности в небесные сферы мы, пожалуй, не наблюдаем в других религиях мира, разве что в буддизме.

А теперь посмотрим, как же относились наши древние предки к такому уникальному и важнейшему явлению в жизни, название которому – любовь. Ведическая доктрина исходила из предпосылки, что любви ко всем не должно быть. Любовь ко всем не является любовью в принципе, в этом случае для такого чувства должно быть при желании использовано какое-то другое понятие. Настоящая любовь всегда избирательна, она четко ориентирована и сконцентрирована на вполне конкретный объект, а не размыта в пространстве и времени и не охватывает все и вся. Глубоко любить ближнего своего это правильно, это нормально. А вот глубоко любить дальнего, любить того, кого ты и знать-то не знаешь, или даже любить врага своего не только не естественно и не логично, но может оказаться в итоге очень вредным для себя и своих ближних, для своего рода и народа.

Так что раздаренная направо и налево любовь, иногда раздаренная попусту, уже не будет являться собственно любовью, а будет чем-то иным. Безусловно, это что-то иное (конечно, в случае искренности этого чувства, а не натужного лукавства) обладает глубокой нравственной и духовной чистотой, высоко поднимающей человека над земным миром. Таков был призыв Иисуса Христа в великий момент его обращения к народу (Нагорная проповедь). То есть для всеохватной любви необходимо значительное, можно сказать, сверхкачественное возвышение. Кстати, близкое чувство обычный человек может ощутить в отношении живых существ, расположенных ниже его в системе природной иерархии, например к субъектам растительного или животного мира. Многие из нас способны умиляться окружающей природой, нисколько не задумываясь, какие жесткие законы и трагедии действуют и разыгрываются в ней постоянно.

Но по силам ли будет проявление таких чувств для простых смертных по отношению ко всем таким же смертным, как к ближним, так и дальним? Следует ли требовать проявления этого чувства в массовом масштабе, тем более что многие люди и по сей день живут в условиях, очень далеких от действительно достойных? Своевременно ли это будет сегодня?

Так что скорее всего о «массовой всеобщей любви» говорить пока не приходится. Разве что использовать это понятие в качестве довольно удаленного от нас, грешных, совершенного идеала. А вот с уважением относиться к дальним своим, представителям другого образа жизни, другой культуры и другой нравственности, обмениваться с ними полезными достижениями, вступать с ними в деловые, в том числе взаимовыгодные контакты – это совсем другое дело, это не только нормально, но и необходимо для мирного сосуществования.