Дмитрий Немельштейн - Святитель Филипп Московский. Вехи русской православной истории

Да рушники [4] Рушник – полотенце. – в приданое вся прыть

Моя уходит, все мое богатство.

И женихов годящих подыскать…

Так что теперь ужо мне в ваше братство

Заказан путь. Кого тут попрекать?

За грех какой, не знаю сам, любезный,

Сподручников Господь мне не дает.

Все девки… Хороши, да бесполезны.

Прядут да ткут, да каждая поет –

Заслушаешься. Дуня – заводила.

Я кулачищем в бороду упрусь

И плачусь сам. На все Господня милость…

Трудись, да пой, да славь Святую Русь.

Федор

Да если б знал ты, милый друг Суббота,

По чьей бежал я милости сюда,

Пропала б говорить со мной охота,

Привязанность исчезла б без следа.

Суббота

Так повинись мне, милый друг, откройся.

Я видывал ужо лихих людей,

И так скажу: ты, брат, меня не бойся.

Чай ты не вор иль там какой злодей.

Федор

Дядья мои – удельные бояре –

Служили честно князю своему

И головы в междоусобной сваре

Сложили не по льстивому уму [5] В 1537 году представители рода Колычевых приняли участие в мятеже удельного (старицкого) князя Андрея Ивановича против Елены Глинской, регентши при малолетнем Иване IV. Кто-то из Колычевых был казнен, кто-то подвергся опале. .

И я, на княжьей службе не угодник,

При малолетнем быв государе,

Стал виноват лишь тем, что я их сродник.

Мне жить негоже стало при дворе.

К тому же, я давным-давно решился

Уйти в обитель. Счастьем ли назвать

Несчастье рода: путь мой вдруг открылся,

И некогда мне стало горевать.

И в день один, простое взявши платье

И никому ни слова не сказав,

Сюда подался, дабы снять проклятье

С родни своей, обет святой прияв.

Суббота (сам себе)

Догадлив я: он роду не простого

И малый честный – это вижу я.

Другого некичливого такого

Сосватал бы Дуняше я в мужья.

Снова обращается к гостю.

Великому ты князю не изменщик,

Татьбы тебе незнамо ремесло.

Так стань же сам и барин, и поденщик –

Что сам посеял, то и проросло.

Платить тебе я, Федор, буду справно.

Деньжат подкопишь к лету – и ходи.

Пойдешь сейчас – погибнешь, брат, бесславно.

Да и сноровки нет в тебе, поди.

Ударим по рукам. Все честь по чести.

А летом ты подашься в монастырь.

Ты был один, таперя станем вместе

Застраивать души твоей пустырь.

Пока что обихаживать скотину

Я научу тебя, а ввечеру

Зажжем с тобой смолистую лучину

И станем ладить все, что ко двору

Нам надобно, а что и на продажу:

Плести корзины, сети починять,

Посуду резать… Этот промысл нажил

Я смолоду… Теперь уж не отнять.

И ты войдешь со мною в то искусство.

Монашеские нужды хоть скромны,

Да нужды, все ж… Наматывай на ус свой.

Тем скоротаем время до весны.

А как красна придет, мы вольну ниву

Засеем рожью, льном… Пасти зачнем

Скотину, птицу… Нам ли нерадиву

Да праздну быть, тем более вдвоем.

Федор

Поклон тебе глубокий и почтенье,

Опять меня ты, брат Суббота, спас.

Ты, словно кряж, который чужд сомненья,

Но выслушай же дальше мой рассказ.

Меня ведь князь Василий заприметил,

Когда я был семнадцати годов,

И ко двору призвал. И я ответил

Всем сердцем на любезный князя зов.

И быв изрядно грамоте обучен,

И в иноземных знаясь языках,

С мечом, конем, пищалью неразлучен,

В дворянских смалу служивал полках.

Мой род обширен, и богат, и знатен,

Три сотни лет в державе славен он.

Как не было на Колычевых пятен,

Так нет и ныне. Я же принужен

Уйти в безвестность собственной охотой.

Служить лишь Богу, чтоб избыть свой грех

Служения мамоне [6] Мамона – богатства, земные блага. , и, Суббота,

Молиться в тишине за нас за всех:

За нищих ли, богатых ли, смятенных,

За веру, за державу, правый суд,

Дядьев своих, Еленою казненных,

За род свой древний, за безвестный люд.

И за тебя со чадами твоими.

Увы, мой путь становится длинней.

Один лишь ты мое проведал имя.

Храни же тайну, выдать не посмей.

В обитель должен я прийти безвестным

Послушником и понести свой крест

Безропотно путем молитвы тесным.

Как будет все – не знаю. Бог же весть!

Пока ж тебе служить без уговору,

Растить в душе смирения сады,

Выказывать во всем свою покору

Готов за хлеба кус да ковш воды.

Ты спас меня, тебе я благодарен.

Учи меня метать твои стога.

Забудь о том, что родом я боярин.

Ты – мой хозяин. Я тебе – слуга.

Прошло три месяца. Зимний день. Горница. Федорплетет корзину. Рядом сидит Дуняша.

Дуняша

Скажи-ка, Федор, а в Москве девицы

Такое ж платье носят, как и я?

В домах под ноги стелют половицы

Иль в избах подом служит им земля?

Москва Хижей намного ли поболе?

Хоромы на Москве ли велики?

И можно ли перечить княжьей воле?

А пользуют ли бабы там вальки [7] Валек – приспособление, используемое женщинами для стирки (выколачивания) белья и т.п. в проточной воде. ?

А ходят ли девицы-молодицы

По ягоды, как мы на Сытну Гарь?

И много ли в Москве-реке водицы?

И грозен ли московский государь?

А липовым ли лапти вяжут лыком? А…

Федор

Как горохом сыплет. Погоди.

Мой сказ тебе о князе о великом

Сегодня будет. Ты пряди, пряди.

Приятно видеть мне твое проворство;

Ты и умна, Дуняша, и ловка.

В тебе нет ни жеманства, ни притворства…

Так вот… Наш князь великий мал пока.

Пристрастен к играм, книгам многомудрым,

Великий князь сметлив не по годам.

Поет псалмы и с тем, прибравши кудри,

По воскресеньям чинно ходит в храм.

К покоям быв приставлен государским,

Я с ним, случалось, много говорил

О Боге, о величии о царском.

И я его, и он меня любил.

И в шахматы с ним игрывал порою…

Дуняша

А что же это за игра, скажи.

Федор

Всяк ум людской взрастает той игрою.

И твой взрастет. Ты только прикажи.

Дуняша

Мне с куклами моими нынче скучно.

Ты, Федор, не научишь ли меня

Мудреной сей игре – я буду слушной.

Федор

Ну что ж… Сначала вырежем коня,

Туру, пешцов, да княжескую стражу,

Да бранно поле вырежем потом.

Ну, а когда я войско то налажу,

Приступим, осеня себя крестом.

Дуняша

А письменам, которые в Псалтыри,

Научишь ли меня – их сдюжу я.

Федор

Ну, коли будет норов твой настырен,

То будешь честь про святость жития

Уже к весне.

Дуняша

Уже к весне я буду

Честь и Псалтырь и многих знать святых?

Федор

Да, будешь честь всему на диво люду

Собрание тех истин золотых.

Дуняша