Ульф Экман - Церковь живого Бога

Слово Божье, проповедь и покаяние отбрасываются в сторону. Более того, простые прихожане зачастую не имеют доступа к Священному Писанию. Только священники могут читать эти тексты и толковать по своему усмотрению. О премудрости Божьего спасения вообще речи не идет, потому что сами священники, как правило, не рождены свыше.

И как же тогда человек может быть уверен, что он попадет на небо? Ответ таков: этого никогда нельзя знать наверняка, но можно надеяться, что Бог примет нас, если мы будем следовать установленным церковью обрядам и участвовать в таинствах. Плодом именно такого мышления стало учение о спасении добрыми делами, смешанное с участием в различных магических действах. Поскольку человек искал святости, мира и признания Бога, он и начал придумывать разные «святые дела», «святые места», «святые цели», «святых отцов» и тому подобное. Все это не что иное, как плотские попытки забраться поближе к Богу и добиться Его признания. Человек не замечает при этом, что отбрасывает самое главное – дело, совершенное Самим Богом, – Крест, на котором за все грехи человечества был распят Христос.

Официальное христианство пошло кривыми путями. Всевозможные суеверия, поклонение святым, иконам и распятиям, басни и легенды, антибиблейские традиции расцвели пышным цветом. Церковное влияние и внешний блеск усиливались, а внутренняя сила исчезала. Истинные библейские откровения были спрятаны от народа и заменены невежественными фантазиями, сказками, полными осуждения и суеверий. Место страха Божьего, благочестия и святой жизни заняли литургии, паломничества, самобичевание и монашество. Свечи и распятия стали считаться святыми. Иконы были объявлены предметом магического посредничества в общении с Богом, способного передавать жизнь и милость с небес. Параллельно с папством развивалось поклонение святым угодникам (на самом деле оккультное поклонение духам умерших «отцов» Церкви) и поклонение Марии, Божьей матери. Латынь стала святым языком, и литургические чтения и молитвы произносились подобно магическим заклинаниям.

Конечно, и в атмосфере мрачного Средневековья находились люди, истинно любившие Бога, жаждавшие общения с Ним. Но чаще всего их преследовали, унижали, сжигали на кострах или подвергали иному виду мученической смерти. В лучшем случае Церковь того времени представляла собой лишь пародию на новозаветное христианство, в худшем же – становилась демонической имитацией Божьего откровения, лишала силы и жизни всех искренне уверовавших в Христа. Беспросветная тьма духа окутала так называемый «христианский мир». В этом продажном «христианстве» две категории людей подвергались особому преследованию. Первая – это христиане пробуждения, вторая – евреи. Когда официальная Церковь, как блудница, отпала от Бога, в ней расцвел антисемитизм. Наполненное ядом и ненавистью желание истребить избранный Божий народ, евреев, проникло в официальное христианство. Я утверждаю, что все так называемые христианские общества, в том числе современные, практикующие небиблейские традиции, являются в то же время антисемитскими. Эти сообщества всегда люто ненавидели как настоящую духовную жизнь в живой Церкви, так и истинный Божий народ – евреев. Фальшивая религиозность всегда имитирует истину и старается украсть то, что принадлежит по обетованию живой Церкви и еврейскому народу. Религиозники, наделенные политической властью, претендуют на неслыханное влияние и абсолютную духовную монополию. Они прилагают все силы, чтобы разрушить настоящую духовную жизнь, где бы и в чем бы она ни проявлялась.

Почти тысячу лет Церковь находилась в рабстве, в духовном мраке. Дьяволу удалось закрыть доступ в Церковь истинной Божьей жизни. Но у Господа всегда найдется «семь тысяч мужей, не преклонивших колена перед Ваалом» (1 Цар. 19:18). В Церкви всегда существовали островки свободы, благословения и пробуждения. Однако те благочестивые люди, что бесстрашно отказывались подчиняться духовному гнету, чаще всего расплачивались за свою свободу очень высокой ценой.

В начале шестнадцатого века произошла своего рода духовная революция, охватившая весь мир и положившая начало серьезному восстановлению Церкви. Этот процесс продолжается до сегодняшнего дня и будет продолжаться до того времени, пока Бог полностью не восстановит все, что необходимо восстановить, и пока Божья церковь не станет тем, чем она должна быть. Это событие произошло в начале 1500-х годов и вошло в историю под названием «Реформация».

Это событие, полностью перевернувшее тогдашний церковный и светский мир, восходит к взаимоотношениям с Богом одного-единственного человека. Его имя Мартин Лютер (1483–1546). Сегодня через пятьсот лет в его поведении и воззрениях легко заметить недостатки и ошибки, легко найти в этой личности не только светлые стороны. Но важно понять главное: во-первых, насколько сильна была духовная тьма, охватывавшая в то время Церковь и, во-вторых, насколько велико было духовное потрясение, произошедшее в самом Лютере и распространившееся через него на других людей. Какое-то время он стоял один на один против всего мира, но результат был потрясающим. Началось освобождение от «Вавилонского плена церкви».

Мартин Лютер был католическим монахом, предельно серьезно воспринимавшим все ритуалы, суеверия, «добрые дела» и доктрины тогдашней церкви. Проблема была лишь одна. Он постоянно спрашивал себя: «Как достичь мира с Богом? Как обрести у Него милость?»

Для Лютера, как и для всех других верующих того времени, Бог представлялся гневным, безжалостным, ненасытным судьей, которого необходимо чем-то задобрить. У Лютера была очень чувствительная совесть. Некоторые говорят, «слишком чувствительная». Он делал все, чтобы завоевать милость у Бога, но от этого его жизнь становилась только тяжелее. Как монах, священник, профессор теологии он проводил свою жизнь в постах, молитвах святым и деве Марии, носил рубахи из конского волоса, постоянно исповедовался в грехах, совершал паломничества, платил за отпущение грехов – и все это, чтобы добиться состояния внутреннего мира с Богом. Его настоятель и исповедник Штаупиц спрашивал его, почему он не может, как все другие, просто согласиться с тем, что он грешный человек. К тому же если он делал для своего оправдания все, что только мог, то этого должно было быть достаточно, чтобы Бог принял его. Но именно с этим Лютер никак не мог согласиться. Совесть подсказывала ему, что Бог недоволен им. Что бы он ни делал, этого казалось ему мало, и даже если он сам считал, что делает все возможное, чтобы жить благочестиво, он все равно не находил покоя. Ни один священник не мог сказать ему наверняка, что он прощен, да он и сам знал, что не имеет мира с Богом.