Андрей Пиунов - Если бы не Бог…

Итак. С чего начинается падение человека? С первой лжи? С первого непослушания или первого бунта против установленных порядков? Возможно. С первым грехопадением пра-пра-прародителей в жизнь человека вошла смерть. Говорят, что рождаемся мы один раз, всё остальное время мы медленно умираем. Каждая прожитая минута приближает нас к смерти. Отчасти, это верно, но у меня для вас есть новость, мы имеем возможность родиться ещё раз, и если вы дочитаете книгу до конца, то вы об этом узнаете. Так когда же начинается наше грехопадение? В тот момент, когда мы замечаем за родителями несоответствие их слов их поступкам и начинаем делать также, или когда начинаем перенимать их привычки и наклонности. Несовершенство нашего мира и его враждебность к любому духовному благочестию является непосильной ношей для молодой растущей личности. Чтобы выжить надо стать таким же. В генах каждого человека заложена память о первом грехе. Вы же замечали, что делать что-то плохое намного легче, чем хорошее. Достаточно легко взять понравившуюся чужую игрушку, но нелегко вернуть её обратно, еще и попросить прощение. Легко чуть-чуть пошалить и пошкодничать, и совсем нелегко исправить разрушенное. Я не знаю, в какой момент я стал, к примеру, врать. При моей развитой фантазии я врал очень вдохновенно. Я помню, когда пришло время идти в первый класс, мы с друзьями решили что мы уже взрослые. Каждый украл у своего отца и потом выкурил первую сигарету. Конечно, это было несерьёзно и не в затяжку, но это заложило привычку курить. И в четырнадцать лет курить, да впрочем, и пить мы стали уже по-настоящему. Можете себе представить, что такое юношеский алкоголизм? Как часто нужно пить человеку: раз в месяц или в неделю, чтобы его считать пьяницей? Мы в девятом и десятом классе регулярно выпивали по вторникам: это время, когда мы ходили на УПК. И – в два дня выходных: время, когда мы ходили на танцплощадки. Дни, проведённые в училище, вообще прошли в одних сплошных распитиях. Когда я пришёл на завод в бригаду, я был нормально «устаканенным» пацаном. А тут уже пили по-взрослому. А ещё представьте себе парнишку, для которого норма выпить только одна: упал, – значит, хватит. Спасало только одно – организм не справлялся, и я регулярно получал отравление, что значило пугать унитаз и невозможность не только похмелиться, но и вообще что-то съесть и выпить. Вы думаете, мы были такими только одни? В 80-х такое явление было повсеместным. С приходом перестройки и сухим законом стали пить ещё больше и, притом, всякий суррогат типа самогона и одеколона. И всё это было – НОРМА.

В каждого человека заложена мораль, понимание плохого и доброго, но подмена хороших стандартов на другие губительно влияет на нас. Каждый стоит перед выбором идти или нет на сделку со своими принципами, заложенным воспитанием и врождённым пониманием морали. Я с детства был влюбчивым, если влюблялся, то надолго, со страданиями и как-то безответно. А первый сексуальный опыт получил в пьяном угаре с не первой свежести девицей безгранично доступной для такого общения. Думаете, я считал, что поступил плохо? Да я ходил гордый и со всеми делился своей мужской «победой». Понятие большой и светлой любви подменилось обычным блудом и развратом. Одной из любимых была тогда поговорка «развращённого не развратишь».

А молодёжные драки? Знаете, когда у тебя зрение минус 6,5, то не до боёв. Я не был задиристым и безумно храбрым. Я считал, что лучший бой, это тот, который не начался. Но разогрев горячительными напитками и наличие друзей просто обязывало проявлять чудеса мужества. И приходилось своим носом искать кулак противника, чтобы угадать, где же он. Были ли у меня хорошие качества и достоинства? Конечно, и немало. Я был добрым малым, животных не мучил и маленьких не обижал. С детства любил читать, меня научили в пять лет, читал много и всё. Моя нелюбовь зимы и морозов способствовала к сидению дома, и я зачитывался разнообразной литературой. Знаете, какими персонажами я больше всего увлекался? Первыми, кто мне нравился, были бандиты и разного рода авантюристы, вторыми – христианские миссионеры и путешественники. Да, да, вы не ослышались. Это были два типа людей, которые, пускай с совершенно разной мотивацией и намерениями, шли и делали то, что другим было не под силу. Интересно, что пережил я то и другое. Ещё я терпеть не мог подлости и предательства, и где-то лет до двадцати шести я наивно думал, что все меня любят. И, когда столкнулся с первым предательством, то впал в шоковое состояние. Ещё я был очень вежливым молодым человеком, к старшим уважительно, на «вы», в присутствии девочек и женщин не допускал мата и грубых выражений, хотя в то же время мог материться как сто сапожников вместе. За полчаса ругани ты вы услышали только пару слов на русском. Меня даже специально выводили старшие ребята на соревнование со сторожем в детском саду. Тот считался специалистом по мату, но против меня, десяти-одиннадцатилетнего пацана, не мог выстоять. Так много противоречий в одном человеке.

Более-менее, каким я был, вы уже получили представление. Я думаю, не нужно описывать подробно события моего детства, учёбы, входа в рабочую взрослую жизнь. Она ничем не отличалась от жизни миллионов людей постсоветского пространства. Просто мне повезло больше. Повезло не в смысле суровости пройденных испытаний, многие пережили намного круче, чем я, а в том, как я вышел из всего того, что мне пришлось пережить. Давайте будем проходить по самым ключевым и, на мой взгляд, важным событиям моей жизни. Просто разобьём всё по главам.

Женился я, когда мне было 23—24 года, в конце восьмидесятых. К тому времени моя мама уже отчаялась женить меня на ком-либо. Просто я ни с кем не поддерживал долгих отношений, личный рекорд – два месяца с одной девушкой, но это было тяжёлым испытанием. Я не хотел ничем себя обязывать, это раз. А ещё я был ленив, и провожать кого-то, кто жил в стороне от моего дома, а тем более далеко, было не по мне. Поэтому я перевстречался со всеми своими соседками. В-третьих, я не был охотником, и если мне сразу отказывали в интиме, то я удалялся из их жизни навсегда. Правда, результат был таким же, когда и не отказывали. Просто таких было меньше, многие всё-таки старались сохранить хоть какой-то остаток приличий. Мама предпринимала попытки женить меня на разных троюродных и еще сколько-то «юродных» сёстрах, или на дочках своих сотрудников, но попытки не увенчались успехом. Я не поддавался и продолжал жить своей бездумной и беспутной жизнью.