Алексей Солоницын - Земной ангел. Великая княгиня Елизавета Федоровна

Елизавета Феодоровна прошла к окнам гостиной – они выходят в сад. Глубокое, ей самой неведомое чувство не только радости, но и печали, перемешанной почему-то с необъяснимой тревогой, хлынуло в ее сердце.

«Что это? – подумала она, видя уже поспевающие шары светло-розовой с зеленью антоновки, вишни, усыпанные красными, как фонарики, ягодами, светло-фиолетовые плоды слив, которые она всегда любила. – Почему я не радуюсь и даже как будто хочу расплакаться?»

Она не успела разобраться в своих чувствах, глядя на свой любимый сад, как ощутила на плече теплую, такую родную руку мужа. Она порывисто и даже с каким-то отчаянием посмотрела на него.

– Что с тобой, Элла? – спросил князь Сергей.

– Сама не знаю, – она прижалась к нему. – Давай скорей переоденемся и в церковь – нас заждались.

– Да подожди, хотя бы чаю с дороги…

– Нет-нет, все потом, – она отстранилась от мужа и быстро пошла в свою комнату.

В церкви действительно уже ждали господ, и батюшка Серафим, в летах, тучноватый, со щеками, розовыми, как анисовые яблочки, отдавал ненужные распоряжения, беспрестанно одергивая праздничный стихарь, поправляя епитрахиль и наперсный крест.

Но вот народ зашумел, задвигался, расступился, пропуская господ, а Мария, из самых красивых в деревне молодок, преподнесла князю Сергею хлеб-соль. Князь трижды поцеловался и с Марией, и с батюшкой, и тот, произнеся здравицу в честь князя, неожиданно всхлипнул.

– Да что вы, что вы, отец Серафим, – укорил его князь, – начинайте же, неудобно стоять…

Батюшка отер слезу, улыбнулся совсем по-детски и повел за собой причт к алтарю.

«Благослови, душе моя, Господа», – раздался чистый женский голос, и хор подхватил первый антифон Божественной литургии.

Князь Сергей с супругой и гости их встали у правого клироса, рядом с иконой преподобного Сергия, Радонежского чудотворца. Сегодня обретение его мощей, сегодня Церковь чтит его память. Сегодня именины князя Сергея Александровича – ему исполнилось тридцать четыре года.

Церковь небольшая, но такая теплая, родная – до боли, до слезной радости. Елизавета Феодоровна бывала в разных храмах – но вот эта, Ильинская, ей особенно дорога. Великолепие и пышное убранство столичных храмов поразили ее семь лет назад, когда она, принцесса Гессен-Дармштадтская, приехала в Россию, выйдя замуж за великого князя Сергея Александровича, родного дядю будущего императора всероссийского Николая II. Но глубина и смысл православия открылись ей, протестантке, не в торжественно-величавых столичных храмах, а вот здесь, в Ильинской церкви.

Время от времени, словно невзначай, бросал взгляды на Елизавету Феодоровну князь Константин.

«Господи, почему у нее такие грустные глаза? – думал он. – Разве она не живет в счастливом браке? Разве вера, в которую она перешла, не стала такой сильной, какая нам недоступна? Что лежит в душе твоей, Элла? Что предчувствуешь и знаешь ты, чего не знаем все мы?»

Княгиня погружена в молитву, моление ее спокойное и сосредоточенное, без всякой экзальтации.

Причастились Святых Христовых Таин, приложились ко кресту и, вернувшись в усадьбу, нашли уже накрытым стол, на котором чего только не было…

– А знаешь, Сережа, – сказал князь Константин, обращаясь к имениннику, – ни один обед даже за царским столом не сравнится с таким, как этот. Вот сейчас возьму и буду доедать судачка, как Собакевич у Гоголя.

– Судачок хорош, но будут еще бекасы в грибном соусе и запеченное мясо, которое наш Игнат по особому рецепту готовит – в прошлый раз вы хвалили. – Экономка Настасья ходила за спинами господ, отдавая распоряжения слугам.

– Помню, Настасьюшка, помню, – живо отозвался князь Константин. – В прошлом году объелся до неприличия…

Все засмеялись, а великий князь Павел Александрович, родной брат князя Сергея и муж великой княгини Александры, царевны греческой, откупорил бутылку шампанского. Зашипело, запенилось вино в бокалах, радуя глаз и веселя сердце.

– С днем ангела, дорогой мой, – сказала Елизавета Феодоровна. – Да хранит тебя твой небесный заступник – святой преподобный Сергий. Он чудотворец, он все может вымолить у Господа. Я знаю, он всегда с тобой.

– И за тебя, Сережа, – обращаясь к великому князю Сергею Михайловичу, своему дяде, сказал князь Сергей.

Зазвенели бокалы, и звон этот отозвался в сердце каждого, кто сидел за столом.

Тревожное чувство, которое возникло у Елизаветы Феодоровны в час приезда, ушло.

– Так забавно, – сказала она, – что дяденька на десять лет моложе племянника. Я когда в Россию приехала, совершенно запуталась среди родственников – их такое множество…

– …что просто спасу нет! – подхватил князь Павел. – Дяденька, между прочим, моложе Сергея на двенадцать лет, а меня – на девять.

– Но-но, племяннички! – шутливо отозвался князь Сергей Михайлович. – Все ж я внук самого Николая I! И не моя вина, что в нашей семье я оказался поздним ребенком.

Он приосанился, шутейно взбил хохолок, вздернул голову и в самом деле стал походить на деда-императора.

– Похож, – смеясь, сказал князь Константин. – А вот у Павлуши дети ранние. Сашенька, ты как себя чувствуешь? Может, чуть-чуть вина для бодрости?

Княгиня Александра беременна. Черты ее лица ярче, чем у Елизаветы Феодоровны. Волосы черные, глаза темные, глубокие. Во всем ее облике – цветение молодого южного дерева, которое было бы прекрасно, если бы не заболело внезапно, если бы не истомил его зной.

– Знаете, во время службы он так себя повел, – сказала княгиня Александра, – взял и дернул ножками. Да так резво!

– Милая, может, тебе прилечь? – спросил князь Павел. – Ты бледна. Служба и без того длинная, да еще батюшка так старался…

– Ничего, сейчас он успокоился.

– Понимает, что маме надо отдохнуть, – сказал князь Сергей.

– И мне почему-то кажется, что будет мальчик, – сказала Елизавета Феодоровна. – Мне даже казалось, что я его видела… Саша, тебе и вправду надо отдохнуть.

– Пожалуйста, не беспокойтесь, – княгиня Александра улыбнулась, но улыбка вышла немного растерянной. – Мне так хорошо с вами. У папы на побережье есть имение, и там церковь, очень похожая на вашу. Я часто бывала там в детстве. Сегодня о ней вспомнила. И так светло стало на душе – как будто ног коснулась волна.

– Теперь я понимаю, отчего у тебя такое доброе сердце, – сказал князь Константин. – В него с детских лет проник и свет моря, и свет неба – свет православия.

– Когда я решила перейти в православие, мой отец написал мне, что я ослеплена пышностью и золотым убранством русских церквей, – Елизавета Феодоровна улыбалась, но лицо ее было задумчивым, грустным. – То же самое говорили и брат Эрнест, и сестра Виктория. Никто из них не понял, что в православии я увидела прямую дорогу к Богу. Я так хотела причаститься Святых Христовых Таин с тобой, Сережа. Особенно на Пасху.