Анатолий Хлопецкий - Монашеский Скит

Он остановился и подождал меня.

Мы пошли рядом и вскоре свернули в очередную расселину, выведшую нас к морю. На песке днищем вверх лежала лодка.

Амвросий знаком попросил меня перевернуть ее, и под лодкой обнаружилась пара весел.

Столкнув суденышко на воду, мы забрались внутрь, и я, поддавшись внезапному порыву, отобрал у Амвросия весла – все-таки я был моложе и считал себя сильнее спутника. Как оказалось, Амвросия удивило не только мое поведение, но и необычная манера управляться с веслами. Он попытался отобрать их у меня, но я настоял на своем, и старец, махнув рукой, вернулся на место.

Вскоре нас со всех сторон окружало море…

Монах достал со дна лодки нехитрую рыбачью снасть и принялся за дело. Спустя некоторое время Амвросий вытряхнул в плетенку на дне лодки несколько трепещущих, отливающих серебром рыбин. Можно было поворачивать к берегу…

Морская прогулка не принесла ожидаемой ясности.

Но Амвросий сделал некоторые выводы из моего неожиданного поступка.

Через несколько дней, после очередного отсутствия, он вернулся в сопровождении еще одного монаха – на вид намного старше моего спасителя. Они оба были одеты в монашеское одеяние, но различия во внешнем облике были разительны. Незнакомый монах был светловолос и голубоглаз, движения его были более плавными, нежели у Амвросия. От облика гостя веяло пленяющим покоем, не ощутить который было попросту невозможно!

Посетитель передал Амвросию объемистый дорожный мешок, откуда были извлечены свечи, сухари, баночка меда, запасы муки, соли, спичек и оливкового масла.

Монах, представившийся отцом Дорофеем, предложил мне сесть рядышком. Устроившись, он взял меня за руку и заговорил. Произнеся первую фразу, он остановился и пристально вгляделся в мое лицо. Прозвучали еще несколько слов и еще…

Я быстро сообразил, что одно и то же предложение он повторяет на разных языках. Звучание некоторых фраз казалось мне знакомым, но смысл сказанного постоянно ускользал от меня. Приходилось раз за разом отрицательно качать головой…

Вдруг я услышал, как отец Дорофей неспешно и вместе с тем торжественно произнес: «Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя Твое…»

Я вскочил и радостно схватил его за плечи.

Он тоже поднялся, вгляделся в мое лицо и принялся повторять: «Русский?! Русский?!»

Господи, как же счастлив я был в то мгновение!

Отец Дорофей опустился на колени и произнес: «Помолимся и возблагодарим Господа нашего за Его великую милость!» Амвросий последовал его примеру. Я встал на колени между ними, сердце мое охватила благодарная радость.

Но тут я обнаружил, что совсем не умею молиться и только повторяю за монахами их поклоны и крестные знамения. Наверное, в прежней жизни вера не занимала в моей душе много места, иначе я бы помнил хоть что-нибудь, связанное с нею. Но я узнал и запах ладана, и слова молитвы, которые произнес на старославянском языке отец Дорофей. Значит, я слышал эту молитву не однажды, а может, произносил и сам?

Число безответных вопросов все увеличивалось…

Мне не терпелось начать расспросы и, наконец, узнать: где я и что со мной произошло?

Отец Дорофей говорил по-русски свободно и подтвердил то, о чем я догадывался ранее: Амвросий действительно нашел меня на прибрежных камнях после шторма. Убедившись, что море выпустило меня из своих объятий живым, перенес в пещеру, где жил отшельником и принялся выхаживать меня.

Отец Дорофей, пособолезновав одолевшему меня беспамятству, совсем не удивился избирательности памяти:

– Господь знает, о чем тебе пока не следует помнить, сын мой, – сказал он. – Будет на то Его святая воля – к тебе постепенно начнет возвращаться прежняя жизнь. Как и с какого именно места ты станешь вспоминать прожитое, не дано знать никому.

От отца Дорофея я получил некоторые сведения о здешних местах. Он рассказал о старинном православном монастыре, находящемся неподалеку от кельи Амвросия: именно там нес послушание отец Дорофей, наведывался туда и Амвросий. К святым местам тянутся паломники со всего мира – каются в грехах, взывают о помощи, возносят благодарственные молитвы. Но, по словам отца Дорофея, гораздо чаще люди ищут мира и ясности душе своей – о том и молят Господа.

Мне хотелось побольше узнать от отца Дорофея и о своем спасителе, отце Амвросии, но собеседник мягко уклонился от ответа:

– Отец Амвросий – серб. Его родной язык близок твоему, как все славянские языки. Но это все, что я могу сказать. Приняв монашество, человек отрекается от своей прошлой жизни, и у нас не принято расспрашивать о ней. Жизнь отца Амвросия посвящена служению Господу – тебе достаточно знать только это.

Поинтересовался я и о том, не наводили ли монахи обо мне справок, не имеется ли у них догадок, объясняющих мое появление на морском берегу.

Отец Дорофей ответил:

– Ты – человек. Так же, как и мы, теперь ведаешь, какой ты национальности. Ты знаешь, что был выброшен на берег морской. Мы же считаем, что ты послан нам Господом, а зачем – станет ясно само собой, зачем задавать вопросы, на которые не можешь получить ответы?! Богу было угодно, чтобы ты с нашей помощью вернулся к жизни. Что будет с тобой дальше, на то Его святая воля. Мы же будем молиться за тебя.

Беседа с отцом Дорофеем должна была прибавить мира и ясности душе моей, но так уж, видно, устроен человек, не умеющий ждать и довольствоваться малым: вопросы хлынули из меня с новой силой!

Уходя, отец Дорофей заверил меня, что будет наведываться так часто, как позволят его обязанности в монастыре. Он попросил не ждать его и не сетовать, если случится ему пропустить день-другой.

– Жизнь твоя проходит здесь и сейчас, – сказал он, – и было бы неразумно тратить дни свои на ожидание будущего. Оно, несомненно, наступит и, может статься, будет зависеть от того, каким ты встретишь его.

Мысль эта поразила меня своей глубиной…

Теперь мне захотелось узнать, кто же такой отец Дорофей, кем он был до принятия монашества? Я был уверен тогда: сущность человека формируют внешние обстоятельства его жизни. Может быть, поэтому я так сильно стремился узнать, какими были обстоятельства моей прежней жизни?

Мною двигало не простое любопытство – что-то невероятно важное таилось в сокрытом от меня прошлом…

Не узнав собственной истории, я не мог жить дальше.

Я ощущал себя на маленьком островке – позади таилось темное настоящее, впереди маячило неизвестное будущее. Неизвестность угнетала и томила меня, а в ушах стояли слова отца Дорофея: «Тебе дано жить здесь и сейчас».