Сергей Пилипенко - Код апокалипсиса 33. Часть 3. Крики судьбы

Сила ума такова, что она способна творить чудеса. Настоящие чудеса, а не придуманные. Выдуманные кем-то во благо себе и приуроченные к чему-то, как необходимо задуманному.

Этих чудес в самой моей жизни было немного. Но и того достаточно, чтобы понять, что они по-настоящему есть, и что действительно сила ума превосходит всю остальную. Это доказано всей моей жизнью и «переварено» изнутри целиком.

Каждый может спросить. Что же такого в чудесах тех земных или по-настоящему праведных?

Настоящая сила, а не показная, которая берет верх надо всем, образуясь просто во взгляде.

Такой мой ответ и он не лишен здравомыслия. Но пользоваться тем самым умом мы все-таки не научились.

Не научился и я за время столь долгого пребывания под властью того же, и это становится порой обидным до не могу. Но время лечит все наши раны и создает условия для, так обозначенного, повторного взрастания.

Возможно, то же происходит и со мной, и впереди какое-то отдаленное от меня сейчас событие, которое так же возможно несколько изменит суть сего рукоприкладства, коим я именую пишущую свою деятельность.

Я не говорю здесь писательскую, ибо это вовсе не мое. Потому я обозначаю свой труд немного не так и зачастую обозначаю вынужденным, ибо по сути дел всех, оно так и есть.

Человек не становится им, коль не будет меры хоть какого-то принуждения. Это закон и он применен будет в совсем скором времени. Это же я сам испытал на себе и пробую отчасти на остальных, хоть изредка, но экзаменуя на зрелость.

Мысль, отпущенная из головы, просто так не выбрасывается. Это тест окружающему и варианты его умственного ответа.

Что последует за всем этим, я практически не знаю. Так же, как не знают ответа и многие другие исполнители того же, но в несколько иных вариантах.

Что заставляет делать это, и почему оно возрождается в голове и стоит, как главное, отбрасывая в сторону саму жизнь с ее великолепиями и заставляя трудиться таким вот образом не на себя?

Думаю, ответ на все будет один. Это то, что мы называем умом. Хоть и скуден его запас где-то в чьей-то голове, но иногда все же выражает свою волю и тянет к здравомыслию среди общего потока дел и расползающихся по сторонам взглядов.

Но есть ли та самая степень здравомыслия у меня самого или у кого-то другого подобного в сочетании с тем временем, в котором живем и с теми атрибутами реальности, которыми мы все же и обладаем?

Достаточно сложный вопрос и его правильное истолкование лежит гораздо глубже, нежели можно выразить просто словами. Я бы сказал, то можно выразить душой, но она, к сожалению, не видима и не говорлива, как сам человек в его природную величину.

Хотя все-таки попытаюсь ответить и сформулировать по вопросу тому одну для всех точку зрения.

Здравомыслие – есть истинно то, что не противоречит здравому смыслу существа в той самой реалии, где оно само и находится.

То есть, оно не должно расходиться со временем и отягощать собою некие современные взгляды на жизнь.

Здравомыслие – это также то, что можно назвать живой фазой ума, который не противоречит окружающему, но оставляет за собой право лично идущего единственно состоящего мнения.

Это также не инфантильность ума, его гибкость и правильное восприятие окружающего в его реальном времени отражения.

Если эти указанные категории соответствуют, то человека вполне можно обозначить здравомыслящим и оценивать ум в категории нормальности.

Все остальное – дело другого характера. А какого именно – это уже определять не мне, а кое-кому другому.

Важна во всем также степень здравомыслия. Она может быть нормальной или угнетающей.

Нормальность пролегает в простоте приобщения к среде и взаимном обладании самой степенью ее доступности в достижениях и свершениях на базе фактически добытых материальных единиц.

Угнетающая степень здравомыслия более пестрит уходами из повседневности и выражает в основном свою, строго опорную точку зрения, при этом не оставляя самой реальности ничего. В этом имеются, как говорится, свои крайности, которые, как правило, идут не в ногу со временем, а наоборот, либо сильно отступают, либо перешагивают за пределы действительности.

И в том, и в другом случае есть свои безысходности. Но, как правило, они уступают самому времени и делают обладателя сего просто участником общего материального движения.

Таким образом, судить о здравомыслии того или иного человека можно как бы со стороны, хоть изредка, но наблюдая за его делами и степенью возложения в жизнь самого ума, хотя последнее не всегда точно способно отображать указанное за счет простой или обычной неблагоприятности среды общего развития.

Возвращаясь к теме, так обозначенного, общего благоразумия, можно сказать следующее.

Ни одна доктрина современно построенного общества не вписывается в категорию благоразумия и представляет всего лишь часть от общего, что может быть изъято просто умом.

То есть, реальные устои общества не соответствуют самой действительности и еще больше – противоречат всеобще добытому уму.

За время столь долгого практического развития люди не раз попадались на удочку добытого временем тщеславия и праздновали победу только того, что именуется практичностью. Это горькая участь всех поколений и она недвусмысленно дает понять, что тщеславие так же опасно, как и само добытое реальное практическое достижение.

Так обозначенная, непревзойденность чьего-то достигшего во времени ума, играет непосредственную роль в наполнении общества разного рода ненужностью и выволакивает ум за пределы общего сознания.

Понимать это нужно так. Нельзя полагаться на чьи-то, когда-то достигнутые успехи в чем-то и даже ком-то. Это своеобразное заблуждение. Ибо, то есть краткий успех сложения, а не сам ряд состояния ума.

Можно взять за основу что-то, но отнюдь не классифицировать его в степень своей недоступности или монументальности. Такого рода ошибками насыщена до отказа вся наша среда, что и дает очередной сбой нашему всеобщему существованию.

Хоть медленно, но процесс продвижения вперед наблюдается и именно монументальность дает небольшой крен среди изобилия новых мнений.

Это хороший знак для благоразумия и определенный шаг вперед в деле постижения наиболее высших позиций ума.

Крепость человеческого мышления порою зиждется на таких вот монументальных утверждениях и искоренение происходит довольно долго, если не сказать, практически до смерти.

Такое явление – есть строгое торможение в развитии и самоопустошенность души, насыщающейся различного рода единицами от самого времени развития и не имеющей достаточной поддержки от живости рассуждения самого обладателя ума.