Анатолий Гармаев - Матушка

Третьи матушки, при всей их деятельной активности, наделены и даром ревности духовной. Такая матушка, пишет священник Т.С.Тихомиров, «поддержит молитвенное настроение перед совершением литургии и во время богослужения и, таким образом, отодвинет возможность окунуться в атмосферу рутинного равнодушия и неразборчивости. Она напомнит, что священник не простой исполнитель обрядов Церкви, но лицо священнодействующее, ходатай пред Богом и людьми и, в то же время, учитель. Батюшка всегда утомленный, не всегда сочтет себя приготовленным к проповеди. Между тем, предупредительная матушка собрала печатный материал для проповеди и вот, заботами матушки, священник volens-nolens, говорит проповедь. А при подобных обстоятельствах, возгревая дух пастырства, иерей усердно и благоговейно совершает службу Божию, преподает в чистоте духа Св. Таинства верующим, исполняет молитвословия и в храме, и в домах прихожан вразумительно, вообще является достойным орудием и проводником благодати Божией в души верных».

Не требуется больших усилий, чтобы сохранить ревность, пока с матушкой призывающая благодать Божия. Но приходит время, и пришло уже, когда благодать уступает место собственным трудам человека. При внешне деятельной натуре матушка может не заметить, как это произойдет. Просто будет некогда читать утренние или вечерние молитвы, она их сократит или совсем опустит. Закрутят дела, и недосуг будет приготовиться к исповеди и причастию; глядишь, месяц, другой прошли, а она без таинства. На клиросе и поет, и читает, а в повседневной жизни молитв и живых обращений к Богу давно не стало. Пение, чтение – как работа. Отработала, переключилась на другое.

Жизнь духа, благодатного присутствия Бога в сердце, в душе незаметно отошла, так и не успев сделаться предметом вседневного внимания. Делая дела ради Бога, матушка потеряла чувство делать все еще и от Бога, от того чувства веры и совести, которым она руководилась, чтобы следовать Его – Божией воле. Чтобы не разминуться с Богом. Чтобы с Ним было всякое дело.

Отсюда же она держалась благословения, нуждалась в нем, хранила себя в благословении. Со временем незаметно брать благословение сделалось делом обыкновенным, привычным, потом стало делом сознания, появилась забывчивость и усилие, чтобы все же взять его. А там может наступить время, когда это станет ни внешне, ни внутренне уже не нужным. Обычно в это же время матушке начинает мешать платок, и она все чаще снимает его. Сначала на плечи скинет, потом начинает различать, где надо быть в платке, а где можно без него. Может случиться, что останется и совсем простоволосая. На Руси платок насильно снимали с жены, захваченной в измене мужу. Волосы распускали и оставляли ее в таком виде на сколько-то дней. А то и по деревне еще проведут из конца в конец – распоясанную и простоволосую.

К слову сказать, снимали пояс и с юноши. И с мужа зрелого, если они совершали какое-либо преступление против Церкви или против обычаев деревни, т.е. общины. Потому и боялись люди быть распоясанными. Не только внешне, но особенно внутренне. Замечено, что современные церковные люди, когда теряют веру, норовят ходить распоясанными – рубашка навыпуск, платье, ничем не припоясанное.

Для матушек, живущих по дарованиям души, соблазном могут быть сами эти дарования. Благодать сокрывается в сердце, вера начинает освящать внешнее сознание, и матушка чувствует и сознает себя верующей, а жизнь продолжает совершаться в силах души, не задетых верою. Только матушка может в этом себе отчета не давать и потому не обратит на это внимание. Она по-прежнему останется хлебосольною, доброю, щедрою, участливою, живущею от души, но в этой душе своей, от которой так полно живется, будет неверующею. При этом видимо для всех она останется церковною, да и себя будет полагать церковною, что живет по вере, только вера ее будет принадлежать внешнему сознанию. По разсудку вера ее будет, по привычкам, отчасти, по чувству долга. Маловерие, а не вера.

В минуты испытаний, скорбей будет видно, чем преодолевает она скорби. Окажется – своими дарованиями, без всякого участия веры. Ей так живее, ближе. В ней так много природного терпения, и она терпит, так много радушия и попечения – она забудет про себя и будет участвовать в ближних. О таких людях удивительные строки есть в дневнике священника Александра Ельчанинова: «Есть люди чудесного, райского типа, с душой до грехопадения, детски простые и непосредственные, чуждые всякой лжи и злобы. И это не как результат какой-нибудь борьбы с собой, усилий – такими они и рождаются – людьми без греха. И странно, что постоянно эти люди стоят вне Церкви, даже иногда совсем обходятся без религии. Они слишком просты и цельны, чтобы богословствовать, и слишком стыдливы и целомудренны, чтобы выражать свои чувства какими-нибудь словами или знаками (обряд). В религии самое важное не вера, а любовь к Богу, а Бога они не любят, потому что любят Красоту, Добро, Истину – а это все стихии Божества. Сколько есть людей, утверждающих, что они верующие, и не имеющих этого чувства Красоты, Добра, со злобою и грехом в душе, с полным безразличием к Истине, так как ее вполне для них заменяют полторы дюжины маленьких истин, за которые они самолюбиво держатся. А те – простые и верные души, живущие и на земле в радости – после смерти, я уверен, прямо идут в Царствие Света и Радости, как «подобное всегда стремится к подобному», и в обществе святых – простых и блаженных душ – они чувствуют себя, как в своей родной стихии. Мы, так называемые «верующие», говорим: «пойду» и не идем, а они ведь и не говорят «не пойду», а просто исполняют волю Отца»14. Как много таких людей можно найти среди неверующих – богатых душою. Не о них ли, как о язычниках говорит и апостол Павел: «естеством законное творят». Будут оправданны по делам совести своей.

В каком же случае дарования души могут быть соблазном? Когда жизнь по ним начнет матушку отлагать от таинств Церкви, сначала внутренне, а потом и внешне. Одно дело, когда люди, о которых пишет священник Александр Ельчанинов, не были церковны и, оставаясь за пределами Церкви, сохранились в дарованиях души. Иное – матушка, благодатью позванная в таинства, участница их в течение пяти-семи лет и теперь постепенно оставляющая жизнь непосредственного общения с Господом ради полноты общения с людьми.

Есть в этом другая тайна – тайна отступления. Хорошо, если это временное явление, нисходящая синусоида, чтобы потом опять начать восходить. Но может и увлечь.

«Кругом жизнь так идет, – пишет в другом месте священник А. Ельчанинов, – как будто и впрямь все благополучно на свете. Какую боль и раскаяние должен был бы вызывать грех, какую жажду покаяния и прощения должна была бы испытывать душа! Ничего же этого нет»15.