Анатолий Гармаев - Матушка

Счастлива матушка, если от природы и по воспитанию в ней есть те или иные дарования Божии. Чтобы все они были у человека – явление редкое, я не встречал. Но чтобы какие-то были из них, и при этом очень выражено – это знаю и дивлюсь, как Господь с любовью разсыпал свои дары среди людей, разсыпав, сохранил, мало того, взрастил и воспитал.

Есть, есть такие люди, и есть матушки, даже при всей сложности их характера, имеющие в себе среди всего порой сложного нрава, как бисер, вкрапления чудных сил души.

Но семейная жизнь – явление трудное и непростое. Самое опасное в ней – обвыкание к церковной жизни, за ним сразу следующее – обмирщение, которое может завершиться полным или сильным оставлением самой церковной жизни. А там может потянуть и вообще к жизни светской.

У одних – к получению образования в каком-нибудь светском институте. Образование само по себе дело, может быть и нужное, но за ним стоит весь дух, вся атмосфера светского учреждения и светского характера применения преподаваемых знаний и предметов. В этом-то и окажется все дело. Душа этой-то атмосферы и будет желать, а, погружаясь в нее, как бы оживать, возвращаться к красочной и как бы вкусной жизни, отгоняя от себя всякое подозрение, что это жизнь, удаленная от Церкви, а по духу противная Богу.

У других появится тяга к музыке, музицированию, слушанию классики, к чтению каких-нибудь романов, к фильмам и к разным зрелищам по телевидению. Третьи просто погрузятся в дом, быт, в хозяйство. Четвертые предадут себя целиком детям и будут радоваться вместе с ними, устраивая разные земные дела и утехи.

За всем этим, внешне вполне приличным и может быть, даже и добрым жительством, будет скрываться процесс обмирщения, т.е. все большего преобладания и развития греховных покровов сердца. Что же будет?

Прежде начнет набирать силу плотяный покров сердца. В доме появится достаток. Добротная пища, одежда более-менее приличная, удобства быта, там, глядишь, машина у батюшки, свой дом, свой огород, свое хозяйство. У каждой матушки что-то свое будет забирать в довольство жизни. Недовольство будет рождаться уже от этого внешнего довольства. Того-другого начнет быть мало – вот и недовольство появится. Аппетит приходит незаметно. Всего три-пять лет прошло, а матушка уже может забыть, как они начинали. Какая скудость была во всем, но как-то не очень замечалась. А уж чтобы через нее складывались какие-то смыслы жизни, или скудость эта вмешивалась в отношение ее с батюшкой, такого и в помине не было. Теперь же все по-другому. Значение материальной, а через нее плотской жизни становится все более серьезным и заметным. А чувство радости, довольства, утешенности будет все более связываться с плотяными переживаниями.

Покров плоти, прежде всего, сказывается на творческой, взаимодавной и деятельной силах души. В творческой силе творение жизни в отношениях с Богом и с ближними начнет гаснуть. Живое обращение к Богу, естественные воздыхания к Нему в ходе дня, где просительные, где покаянные, а где-то славящие или благодарные – все это сменится вычитыванием правил, да и те все больше будут делаться наскоро, сокращенно, а то будут и совсем опускаться.

Живое начнет быть механическим. Различение канона, акафиста, псалтири и Евангелия по их характеру влияния на душу, живительное прибегание в одних обстоятельствах к одному из них, в других – к другому – все это остынет, и не будет разницы, что читать, или останется чтение одного из них, остальные отойдут, или все отойдет, так что душа уже не будет иметь потребности ни в том, ни в другом. Поблекнет в богатстве содержания и красоты богослужение. Появится привычность его хода, как бы известность повторяющихся молитв и песнопений, ум обвыкшим вниманием будет скользить по их содержанию, порой, совсем не слыша их, порой улавливая отрывки, порой отмечая через них свое пребывание на службе, ради оправдания своего звания «я христианка, я матушка – надо быть на службе, и я есть». Поблекнет чувство вседневного пребывания в Боге, с Богом и к Богу, живое наблюдение Его Промыслов, исчезнет ткань жизни с Богом, перестанут чувствоваться и созидаться церковные праздники, потеряется их связь, содержательное и деятельное восхождение от одного к другому.

Подобное оскудение творчества жизни будет совершаться и в отношениях с детьми, с батюшкой, с прихожанами. Неповторимые, неожиданные и живительные движения мыслей, чувств, поступков, которыми переливалась, как бриллиантовыми гранями, жизнедеятельность матушки, померкнут, она войдет в однообразный тон и порядок отношений с ближними, с неизменным и изо дня в день похожим содержанием и действиями. Матушка сделается скучною, белесо-серою, не жизнетворною. В доме начнется беспорядок, т.е. порядок бесов, станет неуютно.

Скажется плотяный покров и на силе взаимодавства, чувства долга. Начнет появляться душевная усталость, досада на себя, на батюшку, начнутся раздражения и срывы на детей. Появится очень разрушительное чувство одинокости, брошенности. Батюшки нет, одна с детьми. Он придет – ни помощи от него, ни поддержки. Хотя, конечно, он очень старается, на самом деле помогает и участвует, и любит. А все равно мало. Из месяца в месяц это чувство «мало» будет расти.

Вместо взаимодавства от себя к нему поселится требование взаимодавства от него к себе. Прямо противоположное настроение. Вражье. Но оно будет захватывать с правом очевидности и нарастающим акцентом на себе: «Что я, нанялась что ли, сколько это будет продолжаться, другим можно жить, а я почему должна здесь чахнуть и погибать? Я обязана, а он не обязан? Что, чувство долга относится только ко мне одной, а он может без этого чувства быть? Ну и что, что он снял обручальное кольцо, вместе с ним и все человеческое тоже снял?» Хуже всего, в ее сетованиях будут доля правды или большая правда из-за худого поведения батюшки. Чем тогда ей поддержать себя? Самим чувством долга и самим взаимодавством. Этот драгоценный дар Божий нельзя терять, нельзя отдавать его на поругание плотяному греховному покрову. Нужно хранить его в себе, жить им и им слышать и воспринимать свое положение в семье.

Бывает, матушка пытается верою сохранить свое настроение. Уговаривает себя смириться Богу, терпеть ради Христа. Какое-то время будет получаться, а дальше смысл этих слов – смирения, терпения – начнет гаснуть и уговаривания себя сделаются пустыми, нежизненными. Это значит, что без нравственной силы души выжить не получится. Чувство долга и взаимодавства все равно нужно будет в себе возстанавливать и развивать. И уже имеющееся освящать верою. «В христианстве, – пишет свт. Феофан Затворник, – все естественное не ценно по причине порчи естества в падении. Освяти свое добро верою во Христа Спасителя и жизнию по сей вере, тогда и посмотри на него, как на добро»2. Значит, само добро нужно иметь, чтобы было что освящать верою. «Предлежит труд над собою, – говорит святитель, – труд очень сложный. Все, впрочем, относящееся сюда совершается в двух поворотах свободы: сначала в движении к себе («пришед в себя»), а потом от себя к Богу («и обретеся»). В первом человек возвращает себе потерянную над собою власть, а во втором себя приносит в жертву Богу – жертву всесожжения свободы»3.