Анастасия Герасимова - Вензель императора

– И больше вы не видели государя? – спросила Марья Алексеевна.

Отец Алексий замялся.

– Я же видел, как восемнадцатого числа вы заходили во дворец! – недоуменно перебил Петя.

– Да, это так… – как-то неуверенно произнес батюшка. – Меня просили об этом не рассказывать. В тот день я случайно проходил мимо дома Папкова. Завидев меня, с крыльца быстро сошел генерал Дибич и просил немедленно исповедовать и приобщить государя. Я сходил за Святыми Дарами и тотчас вернулся во дворец. Генерал провел меня в опочивальню государя. Я был здесь впервые, ибо в прошлый раз причащал его величество в кабинете. Государь лежал на кровати за драпировкой. Лица его не было видно, поскольку комната освещалась одной только лампадой в красном углу. Рядом никого, кроме меня и Дибича, не было. Я дал государю глухую исповедь и приобщил Святых Таин.

– Какую исповедь? – не поняли ребята.

– Глухую – повторил отец Алексий. – Поскольку государь был очень слаб и не мог говорить, я просто прочел над ним разрешительную молитву. Обычное явление в подобных случаях.

– И вы не остались с государем до последнего его вздоха? – удивилась Марья Алексеевна.

– Нет, – г рустно покачал головой отец Алексий. – Я выразил было готовность не отходить от его величества до самого конца. Но генерал тотчас вывел меня из дворца, дав понять, что в моих услугах более не нуждаются. О смерти императора я узнал только на следующий день, вместе со всеми.

– И это не наводит вас на сомнения? – спросил Павел.

– Какие сомнения, мой мальчик? – удивленно переспросил отец Алексий.

Но Петя, догадавшись, куда клонит Павлик, дернул друга за рукав.

– Павел, уймись же! – прошептал он. – Отец запретил об этом с кем-либо говорить.

– Сомнения в том, что вы исповедовали и причащали именно императора? – не обращая внимания на друга, продолжал Павел.

Тут уж вмешалась Марья Алексеевна:

– Павлик, ну что ты такое говоришь! Что за глупости! Мне стыдно за тебя! Простите нас, отец Алексий! Ребята просто сильно переволновались. Они очень тяжело переживают смерть государя. Пойдемте, дети! – с трого взглянула она на сыновей.

– С Богом, Марья Алексеевна, с Богом! Хоро шие у вас мальчики, вам нечего стыдиться, – священник еще раз благословил семейство и поспешил откланяться.

– Павел! Если ты еще раз заведешь разговор на эту тему, я вынуждена буду пожаловаться Андрею Петровичу! – госпожа Никольская строго посмотрела на пасынка.

Павлик опустил глаза:

– Простите меня! Я обещаю, что больше ни с кем не заговорю об этом!

– То-то же! – произнесла Марья Алексеевна и направилась к экипажу, ожидавшему их у ворот монастыря.

А вечером в гости к Никольским зашел Лакиер. Он был очень взволнован и, отказавшись от ужина, прошел в кабинет полковника.

Андрей Петрович усадил доктора в кресло подле письменного стола, а сам устроился напротив и вопросительно взглянул на гостя. Тот мялся, явно не зная, как начать разговор. Полковник закурил трубку и спокойно ждал.

– Как у вас жарко, – вымолвил наконец Борис Львович. Он достал носовой платок и отер пот, обильно выступивший на лбу.

– Да, Гаврила явно перестарался, растапливая печь, – ответил Никольский.

Он подошел к окну и приоткрыл форточку.

– Итак, о чем вы хотели со мной поговорить? – осведомился полковник, возвращаясь на свое место.

– Что вы думаете по поводу слухов, расползающихся по городу? – спросил гость.

– Вы имеете в виду этот бред, будто государь не умер от горячки? Я и раньше это слышал. Кончина императора оказалась для всех слишком внезапной. Стоит ли удивляться, что такое событие тут же обросло различными слухами и сплетнями! Но все это чистый вздор. Уж мы-то с вами это знаем, не так ли? – спокойно ответил казак.

– Я бы не был в этом так уверен, – Борис Львович серьезно посмотрел на Никольского.

– И это говорит мне врач, принимавший участие во вскрытии и бальзамировании государева тела?! – изумился Андрей Петрович.

– Именно поэтому, дорогой Андрей Петрович! Именно поэтому я имею некоторые основания не отметать полностью эти слухи.

– Я не понимаю вас, Лакиер!

– Мне просто необходимо с кем-то поделиться своими мыслями! Зная вас много лет как порядочного человека и, кроме того, приближенного к государю в последние недели его жизни, я решил именно вам рассказать о своих сомнениях. Возможно, у вас получится их разрешить, – г ость с надеждой взглянул на Никольского.

– Борис Львович, я ничего не понимаю. Прошу, выражайтесь яснее! – немного раздраженно произнес полковник.

– Хотя, может быть, я ошибся насчет вас… – пробормотал себе под нос Лакиер. – Меня щедро вознаградили, – гость покрутил на пальце массивный золотой перстень, украшенный изумрудом. – Но при этом дали понять, что не следует распространяться о том, чему я был свидетелем. Но я не в силах более молчать, эти мысли сведут меня с ума! – воскликнул он. – Андрей Петрович, могу ли я быть уверен в том, что все, что я сейчас скажу, останется между нами?

– Я даю вам слово казака, – Никольский внимательно смотрел на доктора.

– Дело в том, – Борис Львович оглянулся на дверь и, хотя та была плотно закрыта, понизил голос, – дело в том, дорогой Андрей Петрович, все не так уж просто с болезнью и смертью государя, как об этом сообщают официально.

Ни один мускул не дрогнул на лице Никольского:

– Вы что же, полагаете, что государь умер не своей смертью?!

– Нет-нет, что вы! Бог с вами! Я совсем не про это! Но результаты вскрытия не совсем отражены в поставленном диагнозе…

– В который раз прошу вас выражаться яснее, любезный!

Гость определенно все больше нервничал, то бледнел, то краснел, беспрестанно теребил кольцо на пальце.

– Официальная причина смерти государя – горячка с воспалением мозга, но на самом деле вскрытие этого не подтверждает! – выпалил наконец доктор.

– Ну, Виллие говорил еще о возможности малярии или брюшного тифа…

– Для этого тоже недостаточно симптомов. – От чего же тогда скончался император?

– Я ума не приложу, как этого не заметили царские медики! Ни Дмитрий Климентьевич Тарасов, ни Яков Васильевич Виллие! Или… они просто не хотели замечать… Хотя все признаки налицо… В общем, – собрался он наконец с духом, – мое личное мнение, что у покойного была застарелая французская болезнь 14 14 Имеется в виду сифилис. .

– Что?! – Андрей Петрович побагровел от гнева. – Как вы смеете такое утверждать!

– Я лишь высказываю свое мнение как врач и, заметьте, совсем не стремлюсь его афишировать, – з алепетал Лакиер. – Я не первый год веду врачебную практику, не раз мне приходилось сталкиваться с больными такого рода, особенно среди солдат, участвовавших в заграничной кампании 15 15 Имеется в виду заграничный поход русской армии в 1813–1814 гг. .