Виктория Прудникова - История (не)обыкновенной женщины, или Выпусти на свободу своего гения

Бесконечные уговоры, угрозы, работали самые разные методики «кнута и пряника», чтобы накормить меня. Водили по врачам, различными лекарствами пытались вызвать «аппетит», чтобы побольше съела. Все бесполезно. Я росла худым, бледным ребенком, аппетит во мне вызывали только булочки и пряники, но, странно, от них вес не набирала. Поправиться у меня так и не получилось, даже, несмотря на активные усилия в возрасте приблизительно от 13 до 15 лет, когда активно росла, и уже хотелось нравиться мальчикам. Хотя понимала всю бесперспективность такого желания, приобрела хорошо сформированное ощущение недовольства своей внешностью, которое проявляет себя иногда до сих пор.

Удивительно, я вспомнила одну особенность, которая присутствовала во мне. У меня никогда не было аппетита дома, иногда меня кормили, практически спящую за столом. В детском саду меня держали за столиком очень длительное время, дети уже гуляли, а я сидела над тарелкой с еще одним мальчиком по фамилии Самойлов. Моя строгая воспитательница Зоя Петровна – авторитетная особа для моей мамы, изобрела такой метод воздействия на меня, наверное, мама жаловалась, что я ни дома, ни в садике не ем. Плохо она меня знала, думая, что такой способ воспитания сработает. Но стоило пойти с мамой в город, у меня тут же появлялось желание поесть. Я готова была питаться где угодно, только не в домашних условиях. Во мне тогда уже появился внутренний протест по отношению к «правде» моих домашних взрослых и против давления на меня.

Именно тогда, ориентировочно в шестилетнем возрасте, было положено начало. Тогда из моей «целостности» отвалился кусочек. Начала разрушаться моя жизненная орбита. Почему? Да потому что картина жизни, которую я себе рисовала ребенком: я красивая, умная, счастливая, удачно выйду замуж, у меня будет большой дом, я обязательно стану известной и популярной, и вообще сделаю в жизни что-то великое и особенное… Это имеет значение все в совокупности, все составляющие должны присутствовать. Когда чего-то недостает – это уже не то. Как получить все столь необходимое для моего счастья, не имея красоты? Она же неотъемлемая составляющая.

Тогда не осознавала, что на самом деле во мне произошло. Начался бунт. Это была моя защита. Защищала свою правду и свою мечту идеальной жизни. Вот тогда во мне появились первые проявления агрессии в отношении окружающего мира. И помню, что четко решила: если я не красивая, то должна выделяться чем-то другим. А чем может выделиться ребенок? В детском мире можно выделиться красивой игрушкой, вкусной конфетой, дальше моя детская фантазия не шла. Ничего этого я предложить не могла. Нас с братом мама воспитывала одна, и жили мы достаточно скромно. Вот откуда внутренняя злость и агрессия. Я не знала, что могу предложить другое?

Когда стала чуть старше, стало тяжелее. На нашей улице, где гуляла с ровесниками, ощущала себя самой несимпатичной. Девочка Наташа была круглолицей и розовощекой, чем особенно нравилась моей бабушке, а еще она была очень приветлива со всеми, всегда громко здоровалась. И моя бабушка ставила ее в пример. А мне не хотелось здороваться, уже в этом возрасте я вообще мало улыбалась и приветливой по отношению к людям точно не была. Я злилась. Другая девочка – Ирина – была профессиональной спортсменкой и демонстрировала на улице шпагаты и разные сложные упражнения, чем привлекала всеобщее внимание. А я опять злилась. Радовало только то, что жила Ира в интернате для спортсменов и довольно редко гуляла на улице.

На тот момент зоной комфорта для меня была школа. Я отличница, меня уважают. А еще я сижу за одной партой с мальчиком, его звали Юра Полищук, он меня постоянно смешил, такой юморной мальчик, и очень хорошо рисовал. А у меня вообще не получалось с рисованием, поэтому он пользовался у меня авторитетом, особенно, когда давал наставления, рассказывал, что для того, чтобы хорошо научиться рисовать, нужно сначала научиться хорошо срисовывать. Я болезненно пережила расставание с Юрой Полищуком, он мне очень нравился.

Однажды в класс пришли работники театра и попросили девочку для участия в спектакле. Мой классный руководитель сказала: «Конечно же, она», и показала на меня. Я крайне удивлена, насколько четко у меня в голове застряло слово «конечно». Возможно, она и другое какое-то слово произнесла, какой-то синоним, например, «естественно, она» или подобное, но насколько горда была этим выбором! Он подчеркивал мою исключительность. Спектакль был так себе, мне не дали произнести ни одного слова, я вообще была «для мебели», хотя рассчитывала блеснуть актерским талантом. Но для меня важно было другое – внимание к моей персоне и безаппеляционность выбора моей учительницы. Это соответствовало моему внутреннему представлению о себе: «Да, я особенная».

Наверное, подобралась к самой сути. Будучи взрослым человеком, для себя не смогла дать вразумительного ответа – почему после перехода в другую школу в моей жизни настолько все изменилось. Теперь все больше начинаю понимать себя ту, десятилетнюю. Проживание там, в доме, было частью меня самой, а покинув его, лишилась школы, где я признанная девочка-отличница, прогулок наедине с собой, мальчика-одноклассника, в которого была влюблена… Это был мой мир. Я уехала, а он остался. После переезда в квартиру стала другим ребенком.

В новой школе меня многое раздражало. Бунтовала и протестовала (о причинах такого поведения чуть позже и подробно). Меня привлекало все, что не соответствовало шаблонам. Например, в последние два года учебы в школе я влюбилась в одноклассника, «новенького». Вообще была достаточно влюбчивой. Но мои герои – обычно мальчики с репутацией хулиганов, «двоечников». Этот новенький удивительно сочетал в себе два взаимоисключающих качества. Он учился на «отлично», но общался буквально с самыми «отпетыми» подростками. Чтобы привлечь к себе его внимание, решилась на изменение своей внешности. Максимум, что мне пришло в голову это изменить цвет волос. И в несколько приемов окрасилась в белый цвет. Стала даже не белокурой, а белой, как снег. Как это выдержали мои волосы, до сих пор удивляюсь. Но после этого случая резко изменилось отношение ко мне классного руководителя. Я стала для нее проблемной. Помню, как сильно расстроилась, даже плакала, потому что в ее лице всегда находила поддержку. Она была очень современной учительницей и понимала проблемы и настроения подросткового возраста. Еще очень ярко помню реакцию мамы на мои изменения во внешности. Пришла домой и зашла на кухню, когда мама резала хлеб. Она медленно подняла глаза и посмотрела, потом опустила глаза и продолжила резать хлеб. Она уже устала бурно реагировать на мои выходки.